Рассказы

— На с гильзой окурок! Это «Ласточка». У меня этих окурков много. Я нынче встал рано и понасобирал их на бульваре. Дворники тогда еще не подметали. Хочешь, пойдем завтра, целый карман наберем.

Голоса смолкли, и вместо них по углам послышалось таинственное перешептывание. Шарики, как я разглядел по мерцающим огонькам, сбились в одну кучку.

О чем они перешептывались? Освещенные личики их горели лукавством. Дети, видимо, замышляли что-то.

Вдруг в котле воцарился мрак. Свечи потухли, и послышалось сдержанное хихиканье.

— Черти! — выругался старшина. — Вам бы только баловаться. Вот уж подождите. Будет вам, скажу хозяину. Ну, зажигай!

— Иуда, — буркнул кто-то.

Чиркнули тотчас же по углам спички, сделалось снова светло, и я разглядел смеющиеся веселые личики.

— Ванька! — крикнул один шарик другому, сидящему верхом на заогненном ящике. — Пойди время узнать!

— Время, время узнать! — подхватили детские голоса.

Ванька не заставил себя долго просить и юркнул хорьком в горловину.

— Кочегара спроси, у него часы с заводом! — запищал ему кто-то вдогонку.

— Половина двенадцатого! Пушка еще не вдарила и шар не упал [12], — заявил, моментально вернувшись, Ванька.

— А жрать хочется! — заметил один.

— Будет время, а пока работай! Ну, вы! Мишка, брось курить! — стал распоряжаться старшина.

Все опять схватились за молотки, и «сердце» забилось. Стук сделался до того сильным, что казалось, «сердце» не выдержит и разорвется на части.

«Чи-и-жик-пы-жик, где ты был?» — выстукивало это гигантское «сердце».

Я в изумлении посмотрел на старшину.

— Это они опять балуются, — заметил он.

«На Фонта-а-нке во-одку пил!» — продолжали в такт выстукивать по дымогарным трубкам и топкам шарики.

«Выпил рю-умку, выпил две!» — выводил кто-то двумя молотками на заогненном ящике.

«За-а-кружилось в голо-о-ве!» — продолжали остальные.

— Дурачатся, — заметил мне опять старшина, — потому что обед скоро. Собрались вместе и наигрывают. А там вот, посмотрите, в «козла» жарят.

Я посмотрел в угол.

Два шарика уселись верхом на топку. Перед ними — свеча, и у каждого в руках — карты.

— Пас!

— Пас!

— Семка, плати копейку!

«Бах!» — грянула на бульваре пушка, и все встрепенулись.

— Снедать, снедать!

И мимо меня один за другим стали проскальзывать шарики.

— Снедайте, только живее! — крикнул старшина. — Надо котел кончать скорее! Мишка, на десять копеек, ступай на набережную и купи мне на одну копейку печенки, только с рисом, на две — селедки, а на остальные — огурец, хлеба и фунт яблок!

— И мне, мне тоже! — пристали два шарика к бойкому мальчишке в синей куртке и со скошенной набок на курчавых волосенках английской шапчонкой.

Мишка зажал в кулак деньги и испарился.

В ожидании его старшина и два шарика подсели ко мне поближе, и один задымил окурком. — Сколько времени вам полагается на снеденье? — спросил я.

— Час!

— Отчего же вы не выходите?

— Да так, не хочется, привыкли!

— Показать фокус? — вызвался шарик помоложе.

— Покажи!

Он поднес ко рту свою детскую ладонь и харкнул.

— Смотрите!

Я посмотрел. На ладони у него оказался большой черный комок, перемешанный со слюной.

— Еще раз! — заявил он. — Кха!

Шарик харкнул второй раз, и получился комок побольше.

— Кха, кха! — Он харкнул несколько раз подряд, и первоначальный комок вырос в довольно большой и черный шарик.

— Вот вам и шарик! — рассмеялся во весь рот мальчик и протянул мне сфабрикованный им, скатанный упругий шарик.

— Фокус! — согласился я.

— А я могу много таких шариков сделать. Весь день буду делать. У меня здесь этого материалу много, цельная фабрика! — И он ткнул пальцем в свою плоскую грудь.

— Какой же это материал?

— А этот самый! — И мальчик указал на трубы и топки. — Накипь! Накипь ведь в рот летит. Котел-то мы чистим, а нас почистить некому. Послать разве туда в грудь шариков да с молотками?! — И шарик усмехнулся. — Накипь у нас оседает на кишки и на сердце. Сердце когда-нибудь да разорвется, лопнет!..

— Разве ничем нельзя изнутри накипь выгнать?

Шарик махнул рукой.