Рассказы

Они сторговались на полтиннике. Получив деньги, Сенька повеселел и сказал Лизе:

— Теперь в «Испанию»!

«Испания» была излюбленным трактиром блотиков. Придя туда, Сенька выбрал столик возле машины и крикнул на весь зал:

— Каштан!

— Сейчас! — послышался у буфета звонкий голос, и к столу подлетел мальчишка-половой, лет двенадцати, с грязной салфеткой под мышкой.

— Полторы порции чаю и семитатних бубликов! — распорядился Сенька.

— Слушаю-с! Каштан испарился.

Лиза с любопытством оглядывала трактир. Глаза ее останавливались то на толстом буфетчике, ловко рассыпающем чай по чайникам, то на публике, на белых занавесках, на клетке с кенарем, люстре, статуе Венеры с отбитым носом и левой пяткой…

Чай и бублики стояли на столе. Над пузатым, ярко раскрашенным фарфоровым чайником клубился ароматный пар.

Лиза с жадностью протянула руку к семитатнему бублику и спросила:

— Можно?

Он утвердительно мотнул головой.

Пока она грызла бублик, жадно подбирая осыпающуюся семитать липким пальцем, Сенька налил ей и себе два стакана чаю. Отпив полстакана, он вдруг сорвался со стула и подошел к чахлому человеку с японским лицом, в белой рубахе, сидевшему за деревянной балюстрадой, у машины. Сенька сказал что-то ему, сунул в руку мелочь и возвратился к Лизе.

— Что ты говорил с ним? — спросила она.

— Сейчас узнаешь, — ответил он многозначительно.

Не прошло и пяти минут, как машина заиграла. Весь трактир наполнился звуками жалобного мотива.

Лиза встрепенулась, и глаза у нее загорелись от удовольствия.

— Знаешь, что это играют? «Устю»! — И он стал подпевать, покачивая в такт головой:

Вечер вечереет,
Пробочницы идут!
А мою Устю в больницу везут!..

Сеня велел потом машинисту завести «Сухою корочкой питалась», «Марусю», «По диким степям Забайкалья», «Дрейфуса» и «Исса».

Машина играла без устали к полному удовольствию Лизы.

— Видишь, какое у нас веселое житье?! — сказал Сенька. — Со мною никогда не пропадешь. Я фартовый! Хочешь халвы?!

Она мотнула головой.

— Каштан! На две копейки халвы и еще один семитатний! А ты любишь меня? — спросил он ее неожиданно.

— Люблю.

— Побожись!

— Чтоб я не дождала до завтра!

— Поцелуй!

Она перегнулась через стол, крепко обхватила его шею руками и стала целовать.

— Будет, — сказал он. Она оставила его.

— Чего же это наших еще нет? — спросил самого себя с удивлением Сенька и посмотрел на дверь. — А вот они!..

В дверях один за другим стали появляться блотики со своими барохами — Петька Скелет с Манькой Беззубой, Пимка Апельсин с Нюней Коротконогой и Гришка Арбуз с Лелей Тронбоном.

Завидя Гороха, блотики направились к нему.

Послышались восклицания.

— А! Здорово! Носит тебя еще земля?!

— Менты легких не отбили еще?!

— Бароха моя! — отрекомендовал Лизу Сенька.

— Очень приютно! — комично расшаркался перед нею Арбуз.

Товарищи познакомились с Лизой. Арбуз распорядился придвинуть к столу Сеньки еще один, и все уселись тесной компанией.

— По шкалу, что ли? — спросил Скелет весело.

— Обязательно! — ответила за всех Беззубая.

— Каштан!..

Не успели приятели перекинуться несколькими фразами, как на столе уже стояла бутылка с водкой, рюмки и закуска — соленые огурцы и вобла. Скелет наполнил рюмки и провозгласил тост:

— За здоровье карантинных шмырников! Дай, боже, им черную болесть!

— Аминь! — поддержала компания хором.

Шкалы были опрокинуты.

— А ты чего не пьешь? — спросила Беззубая Лизу.

— Я никогда не пила.

— Так нельзя! Нечего ломоты строить!

— Пей! — приказал Сеня.

Лиза опростала рюмку и сильно поморщилась. Сенька подсунул ей под самый нос соленый огурец и кусок хлеба.

— Фу!.. Печет! — проговорила она, с трудом переводя дыхание.

— И какая ты бароха, коли не умеешь пить?! — воскликнула Беззубая. — Смотри!

Она наполнила чайный стакан водкой и легко опростала его в один прием.

Компания сидела за столом больше двух часов. И мужчины и женщины изрядно выпили. Не отстала от них поневоле и Лиза.

Голова у нее сильно трещала, но ей было весело. Она стучала ложечкой по тарелке и все требовала «Устю».

Беззубая завела ссору с Тронбон. Скелет показывал фокусы с серебряным пятачком, а двенадцатилетний Арбуз ломался: стучал с размаху кулаком по груди и говорил заплетающимся языком, подражая великовозрастным блатным:

— Я двадцать пять лет кровь в карантине проливаю, и чтобы какой-нибудь ментяра (городовой) позволил себе слово сказать мне! Да я его, как селедку, надвое разорву!

— Да будет тебе, товарищ, тень наводить! — остановил его Сенька. — Слава богу, видели, как ты вчера плейтовал от мента!..

С этого дня Сенька и Лиза сошлись как нельзя лучше. Она сделалась ему верной помощницей. А с течением времени у нее открылся настоящий талант, приводивший в умиление Сеньку и вызывавший зависть во всех его товарищах и озлобление в их барохах.

Так наливать масло шмырнику, как она, не могла ни одна бароха.

Сенька бацает хлопок в агентстве, а она отвлекает от него внимание шмырника всякими разговорами, прикидываясь дурочкой.

— Дяденька! Скажите, пожалуйста, какой час?

— Сколько тебе, стрекоза, надо? — заигрывает с нею суровый цербер.

— Полтретьего.