Рассказы

- Из этой компании... Секретарь. Скоро бабью юбку наденет.

И прибавил громко:

- Что ж иттить-то, дай начальство подойдет.

- Кого ж на их место выбирать будете? - спросил хромой.

Юркий мужичок вздохнул, почесал в голове, потом ответил:

- Прежнего придется, Ерохина. К нему вчерась уж на поклон ходили.

- Теперь, пожалуй, куражиться начнет.

- Вскочит в копеечку,- сказал кто-то.

- Ну, и вскочит, что ж сделаешь-то.

- Как же это вы налетели на нового-то? - спросил хромой.

- Как налетают-то... Сменить решили. Сил никаких не стало, все обворовал. А нового-то не наметили. А тут подобралась партия их человек пять. Мы думали, выборы сразу будут, и хлебца пожевать не захватили. А они сперва давай доклад читать. Томили, томили,- у нас уж прямо глаза на лоб полезли.

- Одобряете?

- Шут с вами, одобряем, говорим, только кончайте свою музыку, а то все животы подвело.

- Ну, поднимайте руки, сейчас конец.

Подняли.

- Теперь, говорят, можете расходиться. Благодарим за доверие.

- Не на чем, говорим. А позвольте узнать, за какое доверие?

- А председателя, говорят, выбрали.

- Какого председателя?

- А вы за что руки тянули?

- Мать честная, мы так и сели. Что ж, значит, руку поднял, тут тебе и крышка?

- Не крышка, говорят, а председатель. Глянули мы на него, а он коммунист.

- Идет!! - крикнул кто-то.

Все оглянулись.

Через выгон к совету шел бритый, худощавый человек в белой рубашке, запрятанной в брюки, с галстучком и широким поясом, в карманчике которого у него были часы на бронзовой цепочке.

- По новой моде...- сказал кто-то недоброжелательно.- Ведь он, может, и ничего человек, а вот надо вывернуть наизнанку: люди рубаху из порток, а я в портки запрячу.

- Здорово!..- сказал пришедший, поднимаясь на крыльцо.

Все расступились. Никто ничего не ответил, только ближние нехотя сняли шапки.

У стола в совете сидели двое: один в блузе, выходивший на крыльцо, другой в вылинявшей от солнца стиранной косоворотке.

Председатель подошел к ним и, что-то говоря, стал доставать бумаги из брезентового портфеля. Потом поднялся человек в блузе и сказал:

- Прежде чем производить перевыборы, товарищи, заслушаем доклад председателя.

- Это опять головы мутить? - крикнул кто-то сзади.

- Опять, дьяволы, оседлают! - сказал еще голос.- Куда ж это Ерохин делся?

- Они вот сейчас примутся читать, а уж когда у тебя глаза на лоб полезут они тут и подвезут не хуже прошлого разу. Дочитались до того, что глаза у всех, как у вареных судаков, стали.

- Уморят.

- Установить очередь,- торопливо оглянувшись и подернув на плечо съехавший кафтанишко, крикнул юркий мужичок, который сел рядом с хромым,- чтобы половина тут сидела, а половина на улице. А то опять до дурману доведут.

- Правильно.

Председатель взошел на возвышение и, разобрав исписанные листы, прочел, обведя глазами собрание:

- Организационный период...

- Листов-то сколько, ведь это с половины глаза заводить начнешь,- сказал, покачав головой, юркий мужичок. И когда началось чтение, он нагнулся к хромому и зашептал:

- Вот как печатным словом донимает,- просто сил никаких нет. Мы как, бывало, жили: рожь, овес уберешь, картошку выкопаешь и вались на всю зиму на печку. Никакого тебе дела, никакой заботы. Только скотине корму дать. А там праздник пришел, свинью зарезали, в церковь сходили. И знать больше ничего не знали.

- А теперь дня не пройдет, чтобы тебя не дергали,- сказал лохматый,- то в волость выборным идешь, часов до пяти слушаешь, то в город делегатом каким-то едешь. А двоих намедни и вовсе в Москву услали. Этих одних комиссий сколько... намедни в город собираюсь, а меня не пускают: нынче, говорят, заседание мопров, явка обязательна.

- А это что такое?

- Мопры-то? Да это какие-то два стрекулиста из Москвы приезжали.

- Строительная часть...- прочел председатель.

- Ах, сукин сын, народ как мучает! Мать честная, уж наши носами клевать начали,- испуганно сказал юркий мужичок и толкнул впереди сидевшего черного мужика, которого начало уже покачивать вперед, точно его перевешивала голова.Сидор, выходи на улицу, очумеешь. Выходи, говорю,- очахнешь, тогда придешь.

И когда тот пошел к двери, юркий мужичок продолжал:

- Вишь, измывается. Хоть последний час, да мой. И отчего это, скажи на милость, когда разговор идет, то хоть сколько хочешь можешь слушать, а вот как чуть что писаное, или того хуже печатное, так никаких сил нет.

- Укачивает? - спросил хромой.

- Страсть! Теперь попривыкли малость, а спервоначалу, бывало, начнет, пяти минут не пройдет,- мы все, как куры, так и валимся. А он всю зиму нас вот так морил: то доклад, то ревизия, то и вовсе черт ее что...

- За Ерохиным жили - ничего не знали, все за тебя обдумано и сделано,сказал лохматый.- Бывало, когда налог платить, так он раз десять перед сроком пробежит по деревне: "Эй, кричит, граждане чертовы, не зевай, срок подходит". А этот вывесит бумажку, раз объявит, и кончено дело. Сам об себе и должен помнить. А там хватишься - домовой тебя в живот! - все сроки прошли, пеня с тебя пошла.