Рассказы

Жирное лицо князя приняло человеческое, воодушевленное выражение, глаза заблестели.

— На людишек на своих я уж и смотреть не мог. Как будто на разных языках говорим. Девке приказываю вымыть палубу, а она на меня глаза таращит. Велю плотнику починить трап на крыльце, а ему невдомек, что я про лестницу. Что ни слово, то загвоздка. А по весне явился в мою деревню ротмистр с драгунами с мужичишек моих недоимку доправить. Что тут началось! Стон стоит по деревне. А ротмистр, немец белоглазый из курляндцев, того и гляди, и меня самого выпорет. Я ему, дескать: "Ты, сударь, тут у меня паруса не распускай, я сам флотский офицер и государю тридцать лет отслужил", а он меня срамить, что я мужиков до того разбаловал, что за пять лет недоимки наросли…

— Вот тут-то вы, сударь, из деревни и сбежали, — сказал Штроле усмехаясь.

— В марте месяце бросил все к чертям собачьим да и сбежал! подтвердил князь.

— А теперь слоняетесь и не знаете, как дневное пропитание себе добыть.

— Ну, это-то пока нет. Деньжат еще немного осталось. Но мысли приходят, мысли приходят… Не знаю, куда податься…

— Такое наше дело, князь, — сказал Штроле. — Кто с юности надышался морским соленым воздухом, кто многие годы провел в плаваниях, тот на берегу жить не может.

— Удивительно прямо, — грустно согласился князь. — Тридцать лет мечтал вернуться в деревню, так мечтал, аж в груди болело. А вот теперь обратно. Тоскую и тоскую. И во сне все слышу, как паруса шумят и вода у форштевня шипит и плещет…

— Вот что, князь, — сказал Штроле и уперся своим волчьим взглядом в глаза Борода-Капустина. — Хочешь ко мне на судно третьим лейтенантом?

— Что ты, милый, ведь ты швед, — князь даже откинулся на спинку стула.

— Я-то швед, да команда у меня со всего света набралась. И судно мое под датским флагом плавает.

— Ведь я человек русский, мне неловко, — продолжал князь.

Штроле пристально глядел на Борода-Капустина, и бегающие глаза князя никак не могли уклониться от этого неподвижного, прозрачного, бездонного какого-то взгляда. "Колдун, ей-богу, колдун!" — растерянно думал князь

Капитан между тем заговорил медленно и внушительно:

— Было время, я думал, что я швед и что отечество превыше всего. Много лет я жил этой мыслью и нажил себе только шрамы, увечья, а также ссылку в Сибирь. Когда же, проведя там много лет, я вернулся домой, то как я был увечный лейтенант без роду и племени, так и остался. Отечество ничем не наградило меня за верную службу. И всего достояния у меня имелось несколько соболиных шкурок и чернобурая лиса, что я из Сибири вывез. "Почему я должен проводить жизнь в скудости и в вечном подчинении? — подумал я. — Почему тебе не нравится в твоем отечестве, Штроле? Потому, что ты беден. Богатому везде хорошо, ему везде отечество".

— Что правда, то правда, — со вздохом подтвердил князь.

— И вот я продал свои меха, нашел еще несколько отважных ребят с малыми деньгами, и купили мы на паях бригантину. А на этой бригантине, дорогой мой князь, стали мы возить всякую контрабанду. И в Швецию, и в Россию, и куда угодно. И тут-то я и получил сам все то, что мне причиталось от моего отечества за верную службу. Понял?

— Понять-то понял… да что-то оно не того…

Князь мучительно размышлял. На лбу его легли толстые горизонтальные складки.

— Год шел за годом, — продолжал Штроле, — и набралось у меня денег столько, что в Балтике показалось мне тесновато, а бригантина наша уж очень маленькой. Вот я и купил, опять на паях, фрегат "Реизенде Тобиас". Прямо со стапеля купил. Не судно, а птичка. Подводная часть обшита медью, ходит быстрее любого военного фрегата. А знаешь, с каким намерением я его купил?

— Откуда мне знать? — насупясь, отвечал князь.

— О! — воодушевлено сказал Штроле. — Я на нем большие дела буду делать. Все моря мира открыты передо мною. Команда у меня отборная. Начну я с того, что пойду в Африку за черным деревом и отвезу полный груз в Новый Орлеан или на остров Кубу. Там этот товар имеет хорошую цену.

— Черное дерево? — недоумевая, опросил князь.

— Да, — усмехнулся Штроле, шрам его зазмеился, и левый глаз сверкнул алчно и свирепо. — Вот такое, — и Штроле указал пальцем в сторону негра-швейцара в алом турецком костюме.

— А! — протянул князь, тупо рассматривая негра

— А потом бог пошлет какую-нибудь войну. Тогда я беру себе каперское свидетельство той стороны, которая будет посильнее, и начну рыскать по морям за добычей. Одного мне для этого не хватает…

— Знаю я, чего, — пробурчал князь.

— Сомневаюсь, — возразил Штроле.

— Пушек тебе не хватает и артиллерийских припасов. Вот в чем у тебя недостача.

Штроле озадаченно посмотрел на князя.

— А я, признаться, думал, что ты тюлень, — сказал он.

— Тюлень не тюлень, а видел: как я про пушки, что на песке лежат, сказал, тебя точно кто шилом в бок кольнул.

— Ну, вот и хорошо, что догадался, — усмехнувшись, сказал Штроле и вылил залпом стакан вина. — А как ты полагаешь, — продолжал он, — там ли пушки (заметь, я не спрашиваю, где именно?), там ли они, где их вытащил на песок мичман?