Рассказы. Часть 2

– Или наоборот, – хладнокровно парировал Син-Бад. – ТАМ плохо настолько, что люди гибнут, не успевая и подумать о возвращении. Рассуждая чисто теоретически: если кому-то надо, чтоб ТУДА поступал… э-э-э… некий контингент – или, правильнее даже сказать, материал – то логично предположить, что этот кто-то в этом каким-то образом заинтересован. А поскольку в природе альтруизм отсутствует, так что я скорее вижу на другом конце кровожадное чудовище, пожирающее доверчивых простачков.

– Э-э-э, нет, не согласен. Неверна сама посылка: природа ни в коем случае не злонамеренна. Допустим, ей чужда сентиментальность, но прогресс идёт по пути развития материи в жизнь, и далее в личность, и после самоосознания личности – по пути появления морали, и это тоже факт! И чем личность совершеннее, тем неприемлемее ей собственное развитие за счет ущемления других.

– Чушь, – покачал бритой головой Син-Бад. – И ты сам это прекрасно знаешь. Развитие, ущемление… Дай хоть один пример! А? То-то! Если кошка поймает воробья, она его съест. В ста случаях из ста. Или ты скажешь, она ему зёрнышек насыплет и поможет тёпленькое гнёздышко свить?

Син-Бад победно осушил кружку и потянулся за следующей.

– Так что в добреньких дядей я не верю, – заключил он. – И ты не веришь, я-то тебя как облупленного знаю, дружище…

Это было правдой. Джи и Син-Бад дружили с очень давних пор, с прекрасных и давно прошедших студенческих лет, когда весь мир казался лежащей у ног горкой трофеев, девушки были прекрасны и благосклонны, а будущее представлялось чередой блистательных успехов… О, святая наивность юности, не отягчённая ни семьёю, ни боязнью случайно повредить положению в обществе! С тех пор прошло много лет, но и Джи, и Син-Бад дорожили дружбой и время от времени встречались вот так, запросто, несмотря на то, что у каждого своя жизнь, свой круг общения и интересы. И тогда они были друг для друга просто Джи и Син-Бадом – так звучали их давние студенческие прозвища.

Джи был романтиком – именно был, потому что Город безжалостно вытравил из его души все прежние мечтания и грёзы. Остались в прошлом стихи – а писал он их в своё время много и жадно, и вроде бы получалось весьма недурно, потому что даже признанный скептик Син-Бад позволял иногда себе снисходительно хвалить написанное.

Жизнь круто обошлась с Джи. После женитьбы и рождения близнецов как-то само собой получилось, что времени на литературу стало оставаться всё меньше и меньше, а там умерли родители, один за другим. Денег не хватало – и он был вынужден подрабатывать, прихватывая выходные и праздники. Аспирантуру пришлось оставить. Любимая жена всё чаще намекала, что совершила ошибку, выйдя за него замуж… Джи прекрасно понимал, что все эти её срывы – от безысходности, но, случалось, не сдержавшись, тоже мог наговорить в ответ обидных слов. Взаимные обиды заживали долго, заявляя о себе колючими шипами воспоминаний. Короче, налицо был весь стандартный набор неудачника.

Син-Бад тоже не мог похвалиться особым везением в семейной жизни. Правда, характер у него был более крут – а может, эгоистичен – так что, когда жена Син-Бада в свою очередь заявила, что достойна лучшей жизни, он расстался с ней быстро и решительно, как хирург, отсекающий безнадёжно больную конечность. Никто никогда не услышал от него ни слова жалобы, и у окружающих сложилось впечатление (Джи-то знал – ошибочное), что Син-Бад холодный и циничный самолюб.

– Добро должно торжествовать не реже чем зло, – подумав, сказал Джи. – В силу природного равновесия. И если ЗДЕСЬ, допустим, зло преобладает, то должно же быть место, где всё наоборот?!

– Не обязательно, – отозвался Син-Бад. – И потом, что это за категории – зло, добро? Конкретный поступок может быть оценен только по отношению к кому или чему-либо. Общество казнит преступника – благо это или нет? Это с чьей стороны смотреть, я бы сказал.

– Я говорю про абстрактные категории, – возразил Джи, сосредоточенно сдувая пену. – Про то, о чём любой может не задумываясь дать своё заключение. Ты просто знаешь, что это вот – хорошо, а это – плохо. Интуиция. Внутренний голос. Совесть. Божественное откровение, если хочешь. Называй как знаешь, но такая внутренняя шкала есть у каждого. И приобретает конкретику она, реализуясь в виде поступка…

– Кто-кто чего-то там приобретает?!

– Абстракция. Чистое добро или зло. Проявляется действием.

– Чистое, нечистое… Ерунда всё это. Пей лучше пиво, а то газ весь выйдет.

Джи сделал длинный глоток и вздохнул.

– А я бы уехал, – вдруг сказал он, – честное слово!

– Так в чём же дело? – невесело усмехнулся Син-Бад. – Скатертью дорога. Только врёшь ты всё. Никуда ты отсюда не рыпнешься. У тебя – жена, дети… Это если бы у тебя, допустим, память пропала, как в мексиканском сериале – тогда ещё может быть, а так – не решишься, духу не хватит. Слишком уж ты правильный… И я не решусь, – вдруг добавил он. – И потом, кому мы там нужны, со своими дурацкими комплексами! Зло, добро…

– Если бы добро – да сразу всем… – начал Джи.