Рассказы Датико

Александръ Амфитеатровъ Разсказы Датико [1]

Из раздела «Закавказье»

Взобравшись на вершину крутого обрыва, служащаго лвымъ берегомъ для быстрыхъ водъ мутной Пасанаурской Арагвы, я легъ на мшистые камни, подъ тнь коряваго приземистаго дубка. Глубоко подо мною блли низенькія строенія Пасанаура, кипла Арагва. И ревъ рки, и отголоски жизни затеряннаго въ горной котловин тихаго селенія доходили ко мн слитнымъ гуломъ, образуя для слуха какъ бы постоянный фонъ, на которомъ особенно рзко выдлялись случайные звуки, время отъ времени проносившіеся въ воздух. То пронзительно и дико накричитъ орелъ, падая съ голубой небесной высоты на добычу, то гд-нибудь въ ущельи грянетъ выстрлъ, — эхо рявкнетъ въ отвтъ во ста мстахъ заразъ, коротко и зычно, словно гд-либо по близости какой-нибудь сказочный богатырь, стоя на высокой скал, вытряхнулъ на битую сухую дорогу громадный мшокъ съ камнями. Насупротивъ, черезъ долину, зеленыя лсистыя горы стояли въ синеватомъ прозрачномъ туман, съ какимъ въ ясную погоду он не разстаются отъ утренней зари до вечерней; это ихъ дневное дыханіе, къ ночи оно сгущается въ сроватую облачную пелену и снова разржается при первомъ луч восходящаго солнца. Въ неб висло нсколько мелкихъ тучекъ; тни отъ нихъ плыли по горамъ, то свтля, то темня, сообразно съ тмъ, на бугр ли, въ балк ли принимала ихъ на себя мягкая зелень кудрявыхъ лсныхъ верховъ. Въ то время, какъ я занимался созерцаніемъ горныхъ красотъ, мимо, чуть не задвъ меня крыльями, пролетла маленькая пташка. Сбоку, изъ чащи, ударилъ на нее копчикъ, поймалъ и, усвшись на сукъ оршника, въ какихъ-нибудь десяти шагахъ отъ меня, сталъ теребить свою жертву. Онъ испускалъ хриплые отрывистые крики и посматривалъ на меня круглыми, блестящими глазами, съ необыкновенно дловымъ и сердитымъ видомъ и безъ всякаго страха. Я захотлъ проучить копчика за нахальство, прицлился въ него изъ револьвера, выстрлилъ и… промахнулся! Копчикъ улетлъ, унося пойманную птичку, а сзади меня раздался грубый мужской хохотъ. Оглянувшись, я увидалъ охотника-грузина, въ поношенной черкеск изъ самодльнаго коричневаго сукна, съ кремневкой за плечами, съ деревяшкой вмсто лвой ноги. Мой промахъ по сидячей птиц такъ насмшилъ охотника, что онъ даже за бока ухватился, а пожилое безбородое лицо его7 бурое отъ загара, покраснло, налившись кровью. Пока я припоминалъ, какое бы изъ двадцати извстныхъ мн въ то время грузинскихъ словъ пустить въ ходъ по случаю неожиданной встрчи, охотникъ самъ заговорилъ со мной по-русски, отлично произнося.

— Здравствуй! Зачмъ плохо стрляешь?

— Что же длать, не умю лучше, — глаза слабы.

— Ха,! Я смотрю: цлитъ, долго цлитъ. Думаю: пропалъ теперь соколъ, ни пера отъ него не* будетъ. Бухъ! — втка сломалась, а соколъ въ небо гулять пошелъ. Ха, ха, ха!..

Охотникъ слъ рядомъ со мной.

— Откуда идешь? Изъ Пасамаура?.. Служишь тамъ? А! на лто жить пріхалъ!.. Изъ Тифлиса? Ва! Хорошій городъ, только жарко тамъ очень. А покажи-ка мн твой «ріульверъ».

Я подалъ ему револьверъ. Охотникъ покачалъ головой:

— А ты совсмъ никуда не годишься! Угостилъ онъ меня внезапнымъ комплиментомъ.

— Что такъ?

— Врно. Какъ же ты отдаешь въ руки чужому незнакомому человку свой револьверъ? Тутъ гора и лсъ. Вотъ я выпалю въ тебя, ты ляжешь, никто и не узнаетъ. Ха, ха, ха!..

— Не такое у тебя лицо, чтобы ты выстрлилъ въ человка.

Охотникъ ударилъ меня но плечу.

— Правда, кацо! [2]. Хромой Датико никому зла не сдлалъ. А револьверъ все-таки чужимъ людямъ не давай. У насъ въ Гудамакари такъ разсказываютъ. Въ старые годы, неподалеку отсюда, жилъ надъ Арагвой въ сакл разбойникъ. Подстерегъ онъ однажды купца на дорог, ограбилъ, бешметъ снялъ, рубашку снялъ. Купецъ сказалъ: «Господинъ, ты взялъ у меня все, кром жизни, встрчу я другого разбойника, увидитъ онъ, что у меня ничего нтъ, разсердится, захочетъ отнять и самую жизнь, а мн и защищать себя нечмъ. Подари мн хоть палку свою, чтобы дорогой подпираться!» Сжалился разбойникъ. «Возьми!» Передалъ онъ палку купцу изъ рукъ въ руки, но, едва оставилъ свой конецъ палки, какъ купецъ этимъ концомъ сильно ударилъ его по носу. Разбойникъ упалъ замертво, а купецъ взялъ назадъ свое добро, да еще съ разбойника снялъ все оружіе и оджу и оставилъ его лежать голымъ на дорог… Понялъ?… Ты зачмъ на гору пришелъ?

— Посмотрть, что тутъ есть.

— Что есть? Ничего нтъ. Бдная гора. Камень есть, дерево есть, соколъ есть, — больше ничего нтъ.

— На кого же ты здсь охотишься?

— Я на той сторон ходилъ… — Датико махнулъ рукой по направленію къ Гудамакарскому ущелью, — тамъ птицы много. Вижу: человкъ ходитъ по гор, одтъ не по-нашему, — пришелъ смотрть: кто ты. Ты — смлый.

— Спасибо. А что?

— Одинъ въ горы ходишь. Къ нашимъ горамъ привычка нужна. И сапоги у тебя городскіе: на гору въ нихъ нельзя, надо бандули [3], какъ у меня. Подошва безъ ремня съ камня ползетъ, съ сухаго листа ползетъ. Оборвешься, упадешь, — конецъ твоей голов!

— Тутъ убиться нельзя. Если и свалишься, кусты: не дадутъ упасть глубоко: вонъ они какіе частые на обрыв.