Рассказы. Девяностые годы

— Клянусь тебе, Морри, что столбы у нас стояли по всем правилам, — сетовал Динни. — Прежде бывало — нацарапаешь на земле углы участка, застолбишь какими-нибудь веточками — и все в порядке. Да, не те времена. И народ пошел не тот. Таких бандитов, как там, на кладбище, я еще отродясь не видел. Скажешь спасибо, что выбрался цел из этой свалки; а что до суда, так инспектор почти все дела решал в пользу молодчиков из синдиката.

— «Свобода и безопасность государства, говорит Сократ, заключается в беспристрастном толковании законов, — пробормотал Крис Кроу. — Когда законы толкуются иначе, судьи обречены на всеобщее презрение».

Новый товарищ Динни был высокий, сутулый, молчаливый человек с белыми, как у Энгоры Дэвиса, волосами и бородой, хотя и не очень старый. Динни наткнулся на него во время своих разведок у озера Индаргурла. Шестой десяток ему пошел, говорил Динни, а силен и здоров как бык! В работе с кем хочешь может потягаться, только не больно он до нее охоч. Сказал, что его зовут Кристофер Кроу, а ребята стали его звать «Диннин старик Кроу». Он все больше молчит и думает о чем-то своем, а то вдруг припомнит, что сказал какой-нибудь философ или поэт.

Динни повстречался с ним, когда забрел как-то раз глубоко в заросли. Крис жил там один-одинешенек в каком-то подобии шалаша, который он смастерил себе из старых мешков и ржавого железа, и почти уже подыхал с голоду. Рылся в отвалах на заброшенных старательских участках, а когда попадалось немного золота, ходил в Кэноуну и менял его там на муку, сахар и чай.

— Так вот он и жил, когда мы с Барни на него напоролись, — рассказывал Динни. — За десятки миль от людей, один со своими зверюшками — прямо как отшельник какой! А мы нашли россыпь неподалеку от озера и работали на ней. Ну, нет-нет да и заглянешь проведать Криса. Он приручал животных: парочка голубей у него была, несколько ящериц и сорокопут; да потом еще это чудище, которое тут ползает по горам. Туземцы зовут его «мингари». Страшное такое, как сатана, и куда ни заползет — меняет цвет. Крис приучил всех своих зверей пить из одной миски, а чудище залезало прямо к нему на колени.

Однажды сорокопут налетел на чудище и чуть не заклевал его насмерть. Тогда Крис поставил силок для сорокопута, поймал и выщипал у него все перья на шее.

«Когда увидите вы сорокопута с таким вот клочком перьев на голове, — сказал он нам, — не имейте с ним дела. Это мошенник». И тут же в подкрепление своих слов изрек что-то по-латыни.

Барни уверяет, что у Криса не все дома, ну а мне кажется, что у него мозгов побольше нашего. Когда Барни заболел дизентерией, да так, что на ногах стоять не мог, Крис помог мне сделать носилки и отнести его в Кэноуну. Туда было миль пятьдесят, не меньше. Да, черт возьми, спасибо Крису, что не бросил меня, когда помер Барни. Я чуть не спятил тогда. Вот с тех пор Крис и пристал ко мне.

Комната Динни всегда ждет его, сказала Салли, а его товарища можно устроить в бараке во дворе. Этот барак Салли построила во время болезни Морриса, чтобы разместить там еще нескольких постояльцев. И вот в доме на время обосновался Крис Кроу. Он либо ходил за Динни по пятам, либо сидел один на веранде, бормоча что-то себе под нос.

Моррис заметил, что Крис иногда шепчет про себя греческие стихи, а Салли слышала, как он произносил даже целые речи, обращаясь к гражданам и призывая их охранять демократию. Но о себе Крис говорить не любил, и никто не знал, откуда он родом и как попал на прииски. Динни мог рассказать про него только, что в Англии он считался радикалом и был исключен из университета за то, что не умел держать свои взгляды при себе. Нередко, сидя вечером у костра, говорил Динни, Крис принимался рассуждать вслух и спорить с кем-то, словно видел перед собой каких-то своих старых друзей. Как-то раз он даже представил их Динни:

— Мистер Уильям Моррис, мистер Гайндман,[35] мистер Фридрих Энгельс, — сказал он. — А это мистер Деннис Квин.

— Очень приятно, — произнес Динни, кланяясь собравшимся у костра призракам.

События на руднике Айвенго очень тревожили Динни.

— В чем там дело, Морри? — спросил он в первый же вечер своего приезда.

— Старатели узнали о том, что на айвенговском отводе есть россыпное золото, — отвечал Моррис. — Решили застолбить участки под россыпь и попросили управляющего указать, где залегает жила, чтобы отмерить участки в соответствии с законом тысяча восемьсот девяносто пятого года о добыче золота. А Карлейл показал им на свои заявочные столбы и говорит: «Здесь все — жила, от одного угла отвода до другого». Ну, ребята только посмеялись над этим.