Рассказы (фанатские переводы)

Она вошла в палату и остановилась, а её глаза забегали туда и обратно, не замечая меня. На вид она была не слишком старой, где-то за тридцать — как врач, который завершил интернатуру и уже пару лет проходил ординатуру. Её глаза резко остановились на Стэне, и вдруг женщина в белом халате стала чем-то другим. Она изменилась, прямо на моих глазах.

Это нельзя было назвать трансформацией в физическом смысле. Ну то есть на камере вы ничего бы не разглядели. Это было глубже, что-то неуловимое. Её осанка слегка изменилась: от совершенно нормальной и правильной к более расслабленной, с большей свободой конечностям. Больше всего пугал её рот. Её губы как будто разошлись в стороны от её зубов. Это лицо было чертовски жутким, и я почувствовал лёгкий приступ тошноты.

«Монстр» — субъективное понятие. Но эта тварь под личиной человека подходила под это определение. Я застыл на месте абсолютно неподвижно.

Миямунэ обошла кровать Стэна по кругу, сосредоточив на нём своё внимание, развернулась и вернулась на прежнее место, как неутомимый лев в зоопарке кружит по загону. Какое-то время она только ходила взад и вперёд, но Стэн это почувствовал. Тихие звуки, которые он издавал во сне, стали более высокими, а её глаза прояснились. Она положила руку на кровать и провела ей по простыне Стэна, не касаясь его самого; кончиками пальцев вела дальше, продолжая шагать, и дыхание Стэна стало рваным, отчаянным.

Она им питалась.

Возможно, его страхом.

Высасывала из него жизнь.

Стэн был уже на грани.

Что ж.

Пора бы вмешаться.

Одной рукой я потянулся к сумке у себя на боку, ткань зашелестела, коснувшись ткани. И она услышала.

Кончики моих пальцев лежали на гладкой деревянной ручке Фиделаккиуса, когда её рука по самое плечо проломила деревянную дверь и в фонтане щепок схватила меня за мой халат, а потом швырнула в дальнюю стену с невероятной силой.

Рука Миямунэ прошла сквозь остаток двери, будто это был отсыревший картон, разрывая рукава своего халата и своей рубашки на ленты, но безо всякого вреда коже под ними. Я успел лишь отметить, что мой враг обладал сверхестественной силой, пока расслабленный летел к стене и ударился об неё так ровно, как только мог, выставив руки вперёд, как обычно падают дзюдоисты — этому меня тоже научила Черити.

Сработало. Я распределил силу удара по поверхности, сумел сохранить в целости все свои кости и опустился на ноги, — более-менее — пока моя рука пыталась нащупать сумку.

Миямунэ таращилась на меня примерно секунду, стоя у дальней стороны кровати, там, где были колени Стэна. Потом, не спуская с меня глаз, она убрала руку за спину так, будто знала точно, где находится ручка, и спокойно заперла дверь.

Ни одна часть меня абсолютно точно не ударилась в бессильную панику. Моя рука так сильно тряслась, что я едва ощущал рукоять Фиделаккиуса под сомкнувшимися вокруг неё пальцами.

— Даю один шанс, — услышал я бледный призрак собственного голоса. — Оставь их. Оставь их всех. Прямо сейчас. И я позволю тебе уйти живой, даю слово.

Уголок её рта изогнулся в чистейшем презрении:

— И кем же ты себя возомнил, человечишка?

— Вот всё, что тебе нужно знать, — сказал я и вынул Меч.

Раздался звук — слишком музыкальный, чтобы назвать его воплем и слишком гневный, необузданный, чтобы его можно было считать музыкальным аккордом. Из старой сломанной деревянной рукояти в моей руке вырвалось лезвие, сотканное из света, три фута в длину, сверкающее белизной. Его рождение ознаменовало похожее на музыку низкое и зловещее гудение.

Миямунэ даже не дрогнула. Свет, который излучал Меч, двумя яркими полосами отразился в её похожих на стекло голубых глазах — и тень, которую Меч отбрасывал на стену позади, даже близко не повторяла её очертаний. Это было нечто громадное и неповоротливое, с львиной гривой и изогнутым усом, раскачивающимся вокруг его головы. Её кожа тоже сделалась полупрозрачной в сиянии Меча, открывая взору неясные формы, которые двигались и менялись местами под этой оболочкой, какое-то серо-золотое месиво, будто нечто слишком большое было втиснуто в слишком маленькую Миямунэ.

— Человечек, я сделаю тебе предложение, — ответила она спокойно. — Уходи. Оставь мне то, что моё по праву. Тогда я позволю тебе провести остаток своих дней в объятиях лишь тех кошмаров, что ты сам себе создал.

— Прошу прощения, леди, — сказал я, — не могу с этим согласиться. Прочь от парня.

Движением Меча я подчеркнул свои слова. Он, как маятник, сменил тональность своей музыки на более высокую и напряжённую, приближаясь, и наоборот — на более низкую, удаляясь.

В тот единственный раз в прошлом, когда я доставал Меч, парень, которому я им угрожал, испугался.

Миямунэ пнула кровать Стэна мне под ноги.