Рассказы и повести

- Она мои туфли разнашивает, - ответила Райка. - Я купила, а они мне малы.

- Так ей они тем более малы. У нее же нога больше.

- Потому она и разнашивает.

Адам решил не продолжать разговор. Они с Райкой существовали каждый на своей колокольне и не понимали друг друга. Адам думал о Светлане, а Райка - о туфлях.

- Как у тебя настроение? - участливо спросила Райка.

Адам глянул на нее, и ему показалось, что, если он пожалуется на настроение, Райка тут же предложит его исправить. По отношению к Светлане она была не только вымогательница, но и предательница. Светлана совершенно не разбиралась в людях, вернее, изо всех людей она предпочитала тех, с кем бы можно было делиться собой и они бы в этом нуждались. Но дружба - процесс двусторонний. Светлана мирилась с односторонностью и, сталкиваясь со злом, только удивлялась и недоумевала. Как Радда. У них были одинаковые характеры.

- У меня все в порядке, - сказал Адам, глядя на свои руки, чтобы не смотреть на Райку. - А ты как?

- Я? Банкрот.

- То есть?

- Ждала у моря погоды и осталась у разбитого корыта.

- Почему?

- Потому что я всегда искала звезд. А их нет.

То есть "звезды" при ближайшем рассмотрении оказались обычными пьющими мужиками, но с фанабериями и дурным характером.

- Тебе сейчас сколько лет? - спросил Вадим.

- Тридцать семь уже. - Райка всхлопнула ресницами, и уголки ее губ летуче вспорхнули вверх.

Вошла Светлана и тут же села, не в силах стоять на ногах. Ее ступни вспухли и наплывали на туфли подушками. От всего ее облика исходило изнурение.

- Голодает, - сказала Райка. - Идиотка.

- Ты голодаешь? - спросил Адам.

Светлана начиталась переводной литературы о пользе голодания и время от времени приносила своему организму реальную пользу.

- Сегодня на соках, - ответила Светлана.

- Она уже четыре дня на соках, - уточнила Райка. - Потом четыре дня будет пить зеленый чай с медом. Потом четыре дня есть протертую пищу. А потом ты отвезешь ее в крематорий.

- Вот деньги, - Светлана протянула деньги одной бумажкой.

- Я через неделю отдам, - пообещала Райка.

- Не думай об этом. В крайнем случае я отдам, а ты мне, когда сможешь.

Адам поднялся и пошел на кухню. Светлана вышла следом.

- Сними туфли! - приказал он.

- Почему?

- Потому что тебе больно! Потому что у тебя будет гангрена!

- Это неудобно. Она уйдет, тогда я сниму.

- Я сейчас сам сниму и дам ей туфлей по морде.

- Но что же делать? Они ей малы...

- Пусть отнесет в растяжку, в обувную мастерскую.

- Да. Но там наливают воду, и обувь портится.

Светлана тоже стояла на Райкиной колокольне и думала не о своих ногах, а о ее туфлях. Адам смотрел на жену. Она исхудала, и ее глаза светились одухотворенным фанатическим блеском. Лицо она намазала кремом, смешанным с облепиховым маслом, от этого оно было желтым, как у больной.

Адам сел перед ней на корточки и с трудом стащил туфли, они были малы размера на три.

- Прекрати голодать, - попросил Адам.

- Жаль прерывать. Столько мучилась. Только четыре дня осталось.

"Через четыре дня и скажу, - подумал Адам. - А то она просто не выдержит". Решив это, он успокоился, и даже Райка перестала казаться такой зловещей фигурой. Просто несчастная баба со своими приспособлениями.

Адам вернулся в комнату и сказал Райке:

- В каждом проигрыше есть доля выигрыша. И наоборот.

- Ты о чем? - не поняла Райка.

- О разбитом корыте. Может быть, оно было гнилое, это корыто. Тридцать семь лет - еще не вечер.

Райка усмехнулась.

Адам сел на диван в вельветовые подушки. Райка и Светлана стали чирикать какие-то светские сплетни, хотя им правильнее было бы чирикать о внуках. Сплетни Адама не интересовали. Он прикрыл глаза и, как в воду, ухнул в воспоминания.

...Они вернулись после суда. Инна сказала: не уходи... и стала его целовать, целовать, целовать будто сошла сума, - каждый палец, каждый ноготь, каждый сустав, и он не мог ее остановить, и ему казалось, что он попал под бешеную летнюю грозу, когда земля смешивается с небом...

Адам сидел, прикрыв глаза. Сердце его сильно стучало, а под ребрами, как брошенная собака, выла тоска.

- Я пойду погуляю с Раддой.

Он взял собаку и пошел звонить в телефон-автомат.

Радда неуклюже полезла в телефонную будку, но Адам ее не пустил, отпихнул ногой и плотно прикрыл дверь. Он хотел быть наедине с Инной.

Заныли гудки. Потом он услышал ее голос.

- Это я, - сказал Адам, волнуясь. - Ну, как ты?

- Противно в городе, - сказала Инна.

- В городе очень противно. Я к тебе сейчас приеду. Но я не один.

- А с кем? - удивилась Инна.

- С собакой.

- Не надо.

- Почему?

- Она линяет.

Подошел человек и сильно постучал монетой по стеклу.

- Я тебе перезвоню, - пообещал Адам. Он не мог говорить с Инной, когда ему мешали. Не мог раздваиваться, должен был принадлежать только ей.