Рассказы и повести

И вдруг, видимо, ощутив всю тяжесть своего горя, зарыдал. Беззвучно, закрыв глаза и сотрясаясь всем телом.

Кашелев растерялся. Ему еще никогда не приходилось бывать в такой ситуации. Он даже не заметил, что успокаивающе похлопывает Георгия по плечу.

Велемиров мало-помалу успокоился.

– Когда вы узнали? – осторожно спросил следователь.

– Только что… С вокзала поехал прямо на работу… Смотрю, мать поджидает… И… И…– Он закрыл лицо руками.

– Я специально его ждала,– сказала Валентина Сергеевна.– И вместе с ним прямо к вам… Одному-то ему сейчас быть нельзя.– Она тяжело вздохнула.– Вот, оберегаю…

Кашелев попросил ее побыть пока в коридоре. Велемирова вышла. А следователь был в нерешительности: стоит ли проводить допрос, когда Георгий в таком состоянии?

Велемиров отнял руки от лица, опустил их на колени и с болью в голосе спросил:

– Зачем она?… Почему?

– Вы с четверга были у своего приятеля в Малаховке?– спросил Кашелев, стараясь отвлечь Георгия.

– Да,– ответил Велемиров.– Аркадий заболел… Температура… Я хотел и сегодня остаться, но он отправил меня в Москву Говорит на работе будут неприятности. Я вернулся электричкой.

– Аркадий живет один?– продолжал Кашелев.

– Один. На войне лишился обеих ног… Если бы вы видели, как он рисует!

– Вы давно дружите? – поинтересовался следователь.

– Десять лет. Это Аркадий посоветовал мне заняться граверным делом.

Постепенно Велемиров разговорился о друге. Рассказал о несчастье в его личной жизни. Уходя на фронт, Аркадий оставил в Москве любимую девушку. А когда вернулся калекой, то мать его возлюбленной сказала, что девушка умерла. Но однажды, уже году в сорок девятом, Георгий увидел ее. Она садилась в «Победу» с каким-то пожилым мужчиной. Георгий скрыл от приятеля эту встречу. А портрет любимой, выполненный Аркадием, висит на видном месте в его малаховском домике…

– Георгий Николаевич,– сказал Кашелев, выслушав рассказ Велемирова,– меня интересует кое-что из вашей жизни с Маргаритой… Вы в состоянии отвечать?

При имени жены Велемиров вздрогнул.

– Спрашивайте,– хрипло сказал он.

– Расскажите, пожалуйста, как складывались у вас отношения. Кто бывал у вас?

– Мы жили хорошо. Очень хорошо. Она всегда говорила, что я самый близкий, самый-самый…– Велемиров провел дрожащей рукой по лбу.– Ну а для меня она была – все! Сижу на работе, а сам думаю: скорей бы домой, скорей бы увидеть ее.

– Когда вы видели ее в последний раз? – продолжал допрос следователь.

– Второго,– глухим голосом ответил Велемиров.– Утром, когда уходил на работу… Если бы я знал, что вижу ее в последний раз…

– Какое у нее было настроение?

– Нормальное. Она еще дала мне письмо.

– Какое письмо?– насторожился Кашелев.

– От тети Жени.– Георгий вынул из кармана помятый конверт.– Говорит: прочтешь на работе… Так и звучат в ушах ее последние слова.

– Не могли бы вы оставить это письмо мне? – попросил Кашелев.– На время?

– Конечно, пожалуйста.

Велемиров положил конверт на стол.

– А какие взаимоотношения были у вас с родителями?– задал вопрос следователь.

– Нормальные. Как у всех… И какое это теперь имеет значение? Мары нет. Остался только холмик.– Георгий прижал обе руки к груди и неожиданно произнес, страстно, с горящими глазами: – Отпустите меня! Очень прошу! Я потом приду… Когда хотите… А сейчас мне надо к ней… На могилу.

«Какой уж тут допрос,– подумал Кашелев.– У парня душа разрывается».

Он отпустил Велемирова на кладбище, сказав напоследок:

– Позвоните мне, когда мы сможем еще побеседовать.

– Обязательно, обязательно. Спасибо.

Он быстро вышел, потом вернулся за забытой шапкой и ушел.

Кашелев некоторое время сидел без движения, переживая только что происшедшее в кабинете.

Заглянул Жилин.

– Ну, как дело Велемировой?– спросил он.

Следователь рассказал о приходе Георгия с матерью.

– Так сильно переживает? – покачал головой прокурор.

– Я даже испугался. Думал, с ума сходит. В буквальном смысле.

– Значит, похоронили сноху без Георгия,– медленно произнес Жилин, думая о чем-то своем.

– Хотели как лучше. Берегли сына,– высказал предположение Кашелев, вспомнив слова Валентины Сергеевны.

– Возможно… Похороны – штука тяжелая. Особенно для впечатлительной натуры.– Прокурор внимательно посмотрел на следователя.– Однако и на вас очень подействовала эта сцена.

– Что вы, Сергей Филиппович,– смутился Кашелев.

– Вижу, вижу. И стыдиться не надо. Бояться надо равнодушия в себе.– Жилин растеребил свои седые волосы.– Что вы думаете предпринять по этому делу?

– Я составил план следственных действий,– сказал Кашелев, доставая лист бумаги.– Первое: допросить соседку Велемировых, ту, которая занимает четвертую комнату в их квартире.

– Кто она?

– Куренева Елизавета Федоровна. Сорок два года. Жизнь всех Велемировых протекала, можно сказать, на ее глазах.

– Следовало бы давно допросить,– не удержался от замечания прокурор.

– Так ведь праздник был.

– Дальше?

– Поговорить с соседями из других квартир, с подругами Маргариты. Установить круг знакомых Георгия и Маргариты. Не заходил ли кто-нибудь из посторонних в квартиру Велемировых второго декабря от одиннадцати до половины двенадцатого дня.