Рассказы и повести

Льву Александровичу трудно было оценить мастерство художника с профессиональной точки зрения. Зато чувства автор передал с предельной ясностью. Лицо женщины в обрамлении золотистых волос словно излучало внутренний свет. Мягкая улыбка напоминала улыбку Джоконды. А в глазах стояла такая печаль, что становилось не по себе.

– Жора ночами не спит, работает,– вздохнул Аркадий.– Я, конечно, понимаю его. Потерять такого человека! Вы знаете, я завидовал Жоре. По-хорошему завидовал… Мара была исключительной женщиной! Видите ли, ухаживать за мужем, если он даже болен, еще не самая главная ее заслуга. У нее было большое сердце. Она видела в Жоре творца, художника, что дано далеко не каждой женщине…

– А какой у нее был характер?– спросил Кашелев.

– Чисто женский. Импульсивный. Ведь они живут чувствами, а мы, скорее, умом. Могла иной раз вспылить. Но я никогда не замечал в ней злобного чувства. Даже тогда, когда она говорила о матери Георгия, то просто сожалела, что они не смогли стать друзьями. Вернее, свекровь не хочет этого.

– Вы знакомы с матерью Георгия?

– Увы… Так ни разу и не выбрался к ним в гости. Впрочем, Жора всегда давал понять, что у них в доме не та обстановка. С родителями нелады… Да,– спохватился Аркадий,– вот вам небольшая деталь, отлично характеризующая Мару. Были они у меня в гостях. Я пошел проводить Мару и Жору на электричку. Шел дождь. Вокруг мокро, грязно. Представляете, Мара заметила под кустом кошку. Жалкую такую, замызганную, страшненькую. Сидит и трусится от холода. Мара взяла ее и отвезла домой. Она, кажется, до сих пор живет у них.

Кашелев вспомнил Мурку.

– Вот что значит душа! Многие разглагольствуют о доброте, сострадании. Маргарита говорила мало, она просто делала добро,– заключил Аркадий.

Прощаясь, следователь попросил его не говорить Георгию об этом визите.

Кашелев возвращался в Москву в полупустом вагоне. Перед его глазами все время стоял незаконченный портрет Маргариты.

Следователь сравнивал, сопоставлял. Две женщины, два характера. Маргарита и Валентина Сергеевна. Судьбе было угодно столкнуть два мира – мир любви и бескорыстия с миром денег и зависти. «Неужели добро так беззащитно?»– думал Кашелев. Вся его натура протестовала против этого.

Поезд уже мчался по Москве, сверкающей миллионами огней.

«Нет, нет,– твердил про себя Лев Александрович.– Зло должно быть изобличено! Изобличено и наказано!»

Подозрения Кашелева, что к убийству Маргариты причастна Валентина Сергеевна, все более усиливались. Он еще больше убедился в этом после допроса свидетельницы Анны Макаровны Блидер. Именно с ней поддерживала дружеские отношения умершая. Забегала поговорить, выпить чашку чая, иногда перехватывала десятку, когда дома не было ни гроша.

– Помню как-то,– рассказывала Анна Макаровна,– пришла ко мне Мара. Вся зеленая, бледная, а шутит. «Вот,– говорит,– обманула Жору, сказала, что я уже поела, чтобы ему больше досталось…» Ну, я тут же усадила ее за стол, налила борща. Смотрю на Мару, и слезы на глаза наворачиваются. Чтобы она ничего не заметила, я ушла на кухню.

Случай этот произошел тогда, когда Маргарита и Георгий еще учились.

– А что, родители Георгия им не помогали?– спросил следователь.

– Мара боялась Валентину Сергеевну, как огня,– ответила Анна Макаровна.– Признавалась, что, когда дома не было Жоры, запиралась на ключ в своей комнате. Особенно после истории с пирожками.

– Что за история? – заинтересовался Кашелев.

– Разве Жора вам не говорил?– удивилась Блидер.– У них как раз особенно туго было с деньгами. Буквально голодали. Валентина Сергеевна жарила пирожки, позвала Мару на кухню и предложила целую тарелку. Поешь, мол, горяченьких. Мара, чтобы не обидеть свекровь, взяла один. Надкусила, разжевала – хрустит. Потом рассказала мне: в начинку явно было подмешано толченое стекло. Мара так и не доела пирожок, выбросила в помойное ведро. Валентина Сергеевна поняла, наверное, что сноха разгадала ее замысел. Засуетилась, убрала тарелку с пирожками. После этого случая Мара боялась прикасаться к предлагаемой ей свекровью пище.

Кашелев снова допросил Георгия Велемирова. Тот подтвердил, что история с пирожками имела место. Но Валентина Сергеевна уверяла сына, что ничего не подмешивала в начинку. Во всяком случае – специально.

Следователь зашел к прокурору Жилину.

– Сергей Филиппович,– заявил Кашелев,-есть все основания предъявить Велемировой обвинение в убийстве своей снохи.

Прокурор попросил доложить подробности. Кашелев изложил факты и заключил:

– Намерение избавиться от Маргариты появилось у Валентины Сергеевны давно. Пожалуй, с самого начала совместной жизни молодых. От слов и угроз Велемирова постепенно перешла к делу. Сначала подсунула пирожки со стеклом. Затея провалилась. Маргарита перестала доверять свекрови. Следующая попытка, прямо скажем, фантастическая по своей глупости,– извести сноху при помощи колдовских чар Мишиной. Ничего, естественно, не вышло. Тогда Велемирова решилась действовать наверняка. Маргарита удушена. А самоубийство – инсценировка.