Рассказы и повести

Чего только не было на столах: фрукты, свежие и соленые овощи, вареная и копченая колбаса, паштеты, жареная птица, пироги, салаты… Все, конечно, уже развороченное, наполовину съеденное. И ряды бутылок. Пустых, наполненных и частично опорожненных.

Что мне сразу бросилось в глаза, так это три человека, методически и спокойно собирающие в целлофановые пакеты понемногу еды с блюд, тарелок на столах. Собирали своеобразные пробы угощений следователь городской прокуратуры Геннадий Яковлевич Володарский, старший оперуполномоченный уголовного розыска УВД города Кармия Тиграновна Карапетян и эксперт-криминалист Александр Лукьянович Наварчук.

Я невольно задержался у входа. И, глядя на размеренную работу своих коллег, вспомнил, какое радостное событие отмечалось здесь несколько часов назад и чем оно кончилось. На память почему-то пришли стихи Жуковского: «Где стол был яств, там гроб стоит»…

Ко мне подошел Игорь Ефимович Ягодкин, заместитель, и на мой вопрос пояснил:

– Скорее всего – острое отравление.

– Чем?– спросил я.

Мой зам пожал плечами.

– Пока неясно,– ответил он.– Возможно – продуктами… Будут исследовать всю еду.– Ягодкин показал на столы.

– Сколько человек пострадало?

– В больницу увезли семь человек… Но кто знает, может быть, отравилось больше… Гости разошлись. Не исключено, что кому-то стало плохо уже дома или в пути.

– Спиртного выпито много?– поинтересовался я.

– В том-то и дело – ни грамма!

– Как?– удивился я.– Свадьба же…

– Так ведь свадьба была необычная,– пояснил Ягодкин.– Трезвая!

– А-а! – протянул я, припоминая слова сына, брошенные им в подъезде нашего дома.– Вот почему тут снимали для областного телевидения… По-моему, первая в Южноморске…

– Да,– вздохнул Ягодкин.– Первая… И комом… А первой жертвой стал их оператор.

– Знаю,– кивнул я, вспоминая рассказ сына.

– Сначала подумали, что оператор запутался в проводах,– продолжал мой заместитель.– Потом смотрят: он лежит и не шевелится. Решили, что приступ с сердцем… Но его стало рвать… Кровью…

К нам подошел следователь прокуратуры Володарский, который дежурил нынче в горуправлении внутренних дел и приехал сюда с работниками милиции после тревожного сообщения врачей.

– Захар Петрович,– сказал следователь,– я сейчас говорил с телережиссером… Оказывается, снимали не на кинопленку, а на видео…

– Ну и что из этого?– спросил я, не поняв, какое это может иметь значение.

– Так надо посмотреть, что происходило на свадьбе… С самого Дворца бракосочетаний.

– Когда?

– Сейчас. Тем и хороша видеозапись,– сказал Володарский.– Прямо в ПТС.

– А это что такое?

– Передвижная телевизионная станция,– пояснил следователь.– Автобус у подъезда видели?

– Конечно,– кивнул я.– А что, идея мне нравится. Грех не воспользоваться представившейся возможностью.

Я перебросился парой слов с заместителем начальника УВД города Шалаевым, поздоровался с Карапетян и Наварчуком, продолжавшими заниматься блюдами с праздничным угощением, и пошел вместе с Володарским в ПТС.

Возле желтого автобуса стояло двое мужчин. Один из них, в джинсовом костюме, оказался телережиссером. Его звали Грант Тимофеевич Решетовский. Второй назвался Александром. Но он мог и не представляться – это был Саша Масяков, без которого немыслимы передачи для молодежи нашего областного телевидения. На этот раз на лице ведущего не было его привычной обаятельной улыбки: он тоже был потрясен случившимся.

– У вас готово?– обратился к Решетовскому следователь.

– Да-да,– откликнулся режиссер.

Мы забрались внутрь ПТС, где было тесным-тесно от всевозможной аппаратуры, которой распоряжалась сосредоточенная девушка в белом халате.

– Садитесь,– предложил режиссер.– В тесноте, да не в обиде… Люба, включай.

Все уставились на экран телемонитора. На нем возникла наша набережная, потом площадь перед Дворцом бракосочетаний, к которому подъехала кавалькада автомашин во главе с «Чайкой», украшенной цветными лентами, воздушными шарами, обручальными кольцами. Двое молодых людей – шаферы – помогли выйти из «Чайки» невесте и жениху.

Да, моя жена была права: Оля Маринич действительно из гадкого утенка превратилась в паву. Стройная и грациозная, в белом платье и фате, с букетом белоснежных роз, она олицетворяла чистоту и женственность. Смущалась, конечно. Как и жених, который был выше ее на голову. Смуглый, с копной чуть волнистых черных волос и жгучими карими глазами.

Камера наехала на Масякова, стоящего тут же с микрофоном в руках.

– Да, дорогие товарищи, вы поняли сами: это волнующий момент в жизни Оли Маринич и Штефана Мунтяну. Оля учится на четвертом курсе Южноморского медицинского института. Штефан аспирант Московского архитектурного института… У нас еще будет время спросить, где и как они познакомились… А теперь давайте вместе с ними пройдем во Дворец бракосочетания…

На экране возник высокий торжественный зал дворца. Решетовский обратился к следователю:

– Эту церемонию можно, наверное, пропустить?

– Конечно,– кивнул Володарский.