Рассказы и повести

– Они не любят быть летом в Южноморске,– ответила Нина.– Шум, суета…

Антон откупорил шампанское.

– Сергей Николаевич, за вами тост,– сказал он, наполнив бокалы.

– Нет-нет,– отмахнулся Виленский.– Не мастак.

– Вы гость,– сказала Мажарова,– и по законам гостеприимства…

– Ну разве можно отказать такой очаровательной хозяйке? – поднял руки Виленский.

Он встал, подумал и прочувственно продекламировал:

Ранним утром, о нежная, чарку налей,
Пей вино и на чанге играй веселей,
Ибо жизнь коротка, ибо нету возврата
Для ушедших отсюда… Поэтому – пей.

– Здорово сказано! – воскликнул Антон.

– Да,– улыбнулся Сергей Николаевич,– хоть и восемь веков назад, но истинная поэзия не стареет…

– Тоже испанский поэт? – спросила Нина.

– Хайям… Персия…

Мажарова смутилась и, чтобы сгладить неловкость, поспешила выпить. Все дружно поддержали. Чокнулись. Нина подкладывала на тарелку Сергея Николаевича то одно, то другое, но он протестовал:

– Не беспокойтесь, Ниночка, я сам.

– И вообще чувствуйте себя как дома.

– Вот за это, за домашний уют, спасибо,– с чувством произнес московский гость.– Я даже стал забывать, что это такое. Гостиницы, рестораны, крылья… Калейдоскоп лиц, стран…

– Но это же здорово! – не выдержал Антон.– Так хочется помотаться по свету!

– Когда ото эпизодически,– произнес Виленский.– Кстати, не думайте, что там молочные реки и кисельные берега. Тысячи проблем. Возьмите хотя бы экологический кризис. В городах нечем дышать – смог. Дожили до того, что простая питьевая вода продается в бутылках в магазине, как у нас минеральная.– Сергей Николаевич махнул рукой.– Впрочем, вы это сами прекрасно знаете из газет и программ телевидения.

– Конечно,– кивнула Нина.– Но когда очевидец…

– Уверяю вас, это скучно…

– Расскажите,– попросила Мажарова,– интересно…

– Ну о чем? Как мадридский миллионер Льуч поселился в пещере? Охотится с первобытным луком и носит вместо одежды шкуру?

– Чокнутый, что ли? – вырвалось у Антона.

– Вероятно, не без этого,– улыбнулся Сергей Николаевич.

– А кто же ведет его дела? – поинтересовалась Нина.– Или забросил?

– Представьте себе, нет. Раз в месяц возвращается в город, в свой офис, дает нужные указания и снова в пещеру… Или вот еще. Один лондонский бармен пролежал под землей в гробу шестьдесят один день…

– Неужели?! – ужаснулась Мажарова.– Для чего же?

– Реклама,– пожал плечами Виленский.– Двигатель бизнеса…

Полина Семеновна, которая стояла возле чуть приоткрытой двери, чтобы не пропустить ни слова из разговора за столом, вошла в комнату.

– Рыбу подавать? – обратилась она к Нине.

– Несите,– ответила та.

Выпили еще шампанского. Потом воздали должное кулинарному искусству тети Поли – форель была выше всяких похвал, о чем Виленский не преминул сказать бывшей наезднице.

Антон снова заговорил о загранице. Сергей Николаевич признался, что там его охватывает ностальгия и он каждый раз с радостью возвращается домой.

После рыбы была подана жареная курица. Потом– кофе. Сергей Николаевич попросил Антона спеть.

– Хорошо бы что-нибудь ваше, южноморское,– прибавил он.

– Сделаем! – весело откликнулся Ремизов.

Настроив гитару, он запел:

Закройте саквояж, раскройте лучше уши.
Я вам спою за морс и любовь…

Мелодия была игривая, да еще Ремизов исполнил песню так колоритно, что Виленский развеселился.

– Недурно,– смеялся он.– Очень недурно.

В прихожей раздался звонок. Затем послышался женский голос и голос Полины Семеновны. Хлопнула входная дверь, и в комнату зашла тетка Нины. Мажарова спросила, кто приходил.

– Крюкова, соседка,– буркнула Полина Семеновна.– Странные люди, все им нужно знать… Кофе еще сварить?

Не успела Нина ответить, как зазвонил телефон. Мажарова сняла трубку, потом благоговейно протянула ее Виленскому:

– Сергей Николаевич, вас…

– И тут нашли,– вздохнул Виленский.

Он некоторое время отвечал по телефону «да» или «нет», затем несколько раздраженно сказал:

– Замминистра не министр, может подождать… А машину пришлите к гостинице.

И положил трубку.

– Покидаете нас? – огорчилась Мажарова.

Сергей Николаевич посмотрел на ручные часы и спокойно произнес:

– Четверть часика еще побуду.– Его взгляд упал на «Стейнвей».– Это наша милая хозяйка музицирует?

– Так, любительски,– ответила Нина.

– Мне было бы очень приятно послушать. На прощание…

Мажарова, чуть поколебавшись, села за рояль, откинула крышку.

– Только прошу не судить строго,– попросила она.

Взяв несколько аккордов для разминки пальцев, Нина заиграла вальс Шопена. Исполнение было не ахти какое, но Виленский слушал, облокотившись на рояль и закрыв глаза. Когда Нина кончила играть, он поцеловал ей руку.

– Откуда вы узнали, что Шопен – мой кумир? Вы, Ниночка, просто клад,– сказал Сергей Николаевич прочувствованно.– Я завидую тому, кому он достанется…

Девушка покраснела от смущения.

Уходя, Виленский со всеми сердечно попрощался, нашел теплые слова даже для Полины Семеновны, сказав, что так вкусно готовила лишь его мать.