Рассказы и повести

– Что это у вас такой взволнованный вид, Захар Петрович?– спросил он, когда я зашел к нему в кабинет.

– Третий этаж,– неловко оправдывался я.– Поднялся быстро.

– Присаживайтесь. Вы давно приехали?

– Только что. На машине.

Я рассказал ему о Клокове и Ажнове.

– Что вы сами думаете по этому поводу? – спросил он.

– Даже не знаю,– честно признался я.

– Очень хорошо, что вы сообщили обо всем этом немедленно,– Владимир Харитонович тоже крепко задумался.– Мне кажется, что-то тут кроется. Два человека… Захар Петрович, припомните хорошенько все подробности того вечера. У вас не складывается впечатление, что и Клоков, и лже-Ажнов, и Марина Белоус были раньше знакомы?

– Нет. Я ехал сегодня сюда и все тщательно анализировал.

– А Клоков и Ажнов?

– Они меньше всего общались между собой.

– Горелову вы доверяете?

– Вполне.

– И он никого не знал до встречи в поезде?

– По всей видимости, нет. Он бы сказал мне обязательно, да и заметно было бы…

– Так-так-так. Забавно получается…

– Меня смущает то, что Клоков высказал свою осведомленность о моих родственниках.

– Напрашивался в друзья?

– Да нет, пожалуй.– Я вспомнил, что о брате и матери заговорил первым я.– Он сказал, что из Краснопрудного. Ну, я не удержался, спросил, знает ли он моих. Естественная реакция. Поселок ведь маленький.

– Я вас понимаю.

– Но Ажнов! Для чего выдавать себя за другого человека?

– Мало ли,– задумчиво произнес Авдеев.– Говорите, потрепанное лицо?

– Отекшее.

– Конечно, если бы только факт с Ажновым… Но два человека – уже подозрительно.– Авдеев глянул на часы.

– Я вас не задерживаю?

– Да нет. Я подумал о том, что надо позаботиться о гостинице. Не думаете же вы нынче ехать обратно?

– Нет, конечно.– Мне стало неловко. Я подумал сначала, что он хочет поскорее избавиться от меня на сегодня.

– Вы завтра понадобитесь,– сказал Владимир Ха-ритонович.– Зайдем вместе к Степану Герасимовичу.

– Он приехал?

– Вчера…

* * *

Зарубин принял нас с Авдеевым незамедлительно, хотя в приемной облпрокурора толкалось много желающих попасть к нему.

Выслушав внимательно доклад своего помощника по кадрам, Степан Герасимович спросил меня:

– Может быть, вам кто-то мстит?

– Не знаю,– ответил я.

– Не угрожали по телефону, анонимками?

– Нет.

Зарубин некоторое время размышлял.

– Попробуйте вспомнить, какие дела последнее время проходили через вас. Проанализируйте с таких позиций… Не исключено, что кому-то старые раны покоя не дают…

– Хорошо, Степан Герасимович, подумаю.

– А вы,– обратился он к Авдееву,– разберитесь с двумя загадочными молодцами. В общем, действуйте. Будут какие-нибудь результаты, ставьте меня в известность.

– Непременно,– сказал Владимир Харитонович.

Я попрощался и вышел. Авдеев еще задержался у облпрокурора…

…Уезжал я из Рдянска озабоченный. И в то же время с какой-то надеждой. Перед отъездом Авдеев попросил еще раз в мельчайших подробностях описать события, произошедшие в тот самый злосчастный день. С той самой минуты, когда я сел в поезд, и до того момента, как покинул дом Белоусов. Был также составлен словесный портрет Клокова и мнимого Ажнова. Клоков тоже вполне мог оказаться не Клоко-вым…

…Мать встретила меня с тревогой, хотя я и звонил домой из Рдянска. Даша была внимательна. Видимо, сказывалось влияние матери. О том, что явилось причиной столь неожиданного отъезда в область, я ей не сказал. А очень хотелось сказать, пусть даже намеком. С другой стороны, до определенных выводов было еще далеко.

По совету Зарубина, я старался припомнить те дела, которые могли повлечь за собой нынешние неприятности.

Перебирая в памяти людей, так или иначе соприкасавшихся со мной в последнее время – будь то по уголовным или по гражданским делам,– я попытался выработать какую-то определенную систему, чтобы отобрать тех, кто мог затаить злобу лично на меня. Но никакая система не выстраивалась. По вечерам я рылся в папках, взятых из архива и свежих, находящихся в производстве у следователей, и не мог ни на одном деле задержать особого внимания. Хоть бы какую-нибудь ниточку, штришок. Те самые координаты, которые указывали бы на искомую точку. Но ни одно дело, ни один человек не перекрещивались с семьей Белоус или с кем-нибудь из этой компании.

Вскоре после моего посещения Рдянска я был приглашен к Железнову.

– Как дела, Захар Петрович? – спросил секретарь горкома.

– Идут,– неопределенно ответил я.– Трудимся.

– Я был в области. Говорил с твоим начальством. Мне кажется, твои дела не так плохи… Как, а?

– Это зависит от многого,– сказал я туманно.

– С Дарьей Никитичной помирились?

– По-моему, идет на лад.– Я не хотел вдаваться в подробности наших семейных отношений.

Железное улыбнулся, довольный. Он, видимо, приписывал это в заслугу себе…

Вернувшись в прокуратуру, я неожиданно застал там Авдеева. Он приехал специально по мою душу.

При первом же разговоре он сообщил:

– Такая петрушка получается, Захар Петрович. Я только что из Краснопрудного. Клоков никакого отношения к культработе не имеет. Его не знают ни в поселке, ни вообще в районе. Что он за птица – неизвестно.

– Такая же липа, как и мнимый Ажнов? – спросил я.