Рассказы и повести

– Вот именно… А вы знаете, что человек, выдавший себя за Ажнова, оказывается, несколько раз бывал у Белоусов до того, как вы туда попали?

Он многозначительно посмотрел на меня.

– Что?! – удивился я.– Как это удалось установить?

– По словесному портрету, составленному вами. Опросили соседей.

– Его настоящая фамилия?

– Пока не знаем.

– Выходит, они с Мариной Белоус разыграли в поезде сцену, якобы не знали друг друга?

– Выходит так.

– С какой целью? Только для того, чтобы заманить меня в квартиру Белоус на мнимый день рождения?

– Мнимый? Ошибаетесь. У нее тогда действительно был день рождения. А по справке, выданной станцией «Скорой помощи», машина Белоуса на самом деле сломалась в пути. Это подтверждают врач и медсестра, которые выехали с ним на вызов.

– Поломку можно инсценировать. Если опытный шофер…

– Белоус опытный,– подтвердил Авдеев.– До «скорой помощи» работал на такси. Он химичил. Использовал машину не по назначению, по особой договоренности возил клиентов в другие города, за сотни километров. За это был уволен… И вот еще деталь: Белоус ранее судим, отбывал наказание в колонии.

– За что?

– Шулер. В карты простофиль обыгрывал. Знаете такую игру – в «три листика»?

– Конечно. Особенно процветала после войны. Во всех городах, на всех барахолках.

– Да и сейчас кое-где играют.

– Но при чем здесь я? Я же не вел его дело?

– Его арестовали в Липецке. Там же и осудили.

– Где Липецк, а где Зорянск… Не понимаю.

Владимир Харитонович пожал плечами:

– Я и сам еще не вижу определенной связи.

– А супруга его тоже с уголовным прошлым? – спросил я.

– Нет,– улыбнулся помоблпрокурора.– Она вроде перед законом чиста. Но биография не кристальная. Белоус – четвертый законный муж…

– Что же он так хорохорится? – не удержался я.

– А может, последняя, как говорится, любовь? Поди разберись.

– Давно Марина Петровна замужем за ним?

– Полтора года.

– Детей у них нет?

– Нет. У него есть. Платит алименты. Она так и не обзавелась детьми. Наверное, некогда было. «Лето красное пропела»,– усмехнулся Авдеев.

– Проторговала за стойкой бара,– поправил я.

– Нет, пропела,– сказал Владимир Харитонович.– Марина Белоус начинала с эстрады. Была солисткой областной филармонии. Потом пела в ресторане. А теперь стоит за стойкой…

– Профнепригодность?

– Трудно сказать. Бывший директор филармонии дал понять, что карьера ее рухнула из-за пристрастия к вину и мужскому полу.

– Выходит, пустили козла в огород,– усмехнулся я.

– Нет, теперь она пить не может. Печень.

– Да, в поезде, а потом и дома в тот вечер она к вину почти не притронулась.

Авдеев промолчал. Потом спросил:

– Одного я не пойму, Захар Петрович: зачем вам надо было представляться, кто вы и что вы?

– А я и не представлялся. Отчетливо помню.

– Это точно? – Авдеев внимательно посмотрел на меня.

– Ну да! Может, Горелов шепнул? А я, ну, ей-богу, ни словом не обмолвился о своей работе. Может быть, по форме определили?

– Та-а-ак,– протянул Владимир Харитонович.– Допустим. Но откуда супруги Белоус узнали, что вы прокурор именно города Зорянска? Заявление в обком было состряпано сразу же после вашего ухода из их дома.

– Ума не приложу. Может быть, потому, что я сел в поезд именно в Зорянске? Но откуда им известно, что я прокурор?

– Надо поговорить с Гореловым. Он вернулся?

– По идее, должен приехать. Путевка на двадцать четыре дня.

– Если и он не говорил, то…– Авдеев покачал головой.– Значит, они заведомо знали, с кем имеют дело.

– А что Ажнов? Я имею в виду настоящего, который работает на комбинате?

– Пока ничего такого, что указывало бы хоть на какое-то отношение к этой компании, не обнаружено…

Авдеев сидел в Зорянске три дня. Мы с ним просмотрели десятки дел. Но кончика ниточки так и не ухватили. Владимир Харитонович решил съездить в совхоз «Коммунар» вместе со мной.

Директор совхоза встретил представителя прокуратуры области настороженно, думая, что его приезд связан с нарушением земельного законодательства. Но быстро успокоился, узнав, что проверяют не его.

– Я хочу услышать от вас о той истории, которая произошла в поезде и на квартире Марины Белоус,– сказал Авдеев Горелову. И предупредил, что этот разговор должен остаться между нами.

– Конечно! – поспешил заверить Горелов.– Честно говоря, я потом себя не в своей тарелке чувствовал…

– Вы раньше никого из этой компании не знали?

– Нет, впервые встретились в поезде.

– Хорошо. Припомните, вы не говорили кому-нибудь из них, что Измайлов – прокурор Зорянска?

Горелов наморщил лоб.

– А зачем мне это? Неужели я не понимаю…

– Постарайтесь вспомнить.

– За кого вы меня принимаете, товарищ Авдеев?– обиделся Николай Сидорович.

– Да нет. Ничего страшного на самом деле не произошло, если вы и сказали. Он ведь все равно был в форме. Но это очень важная деталь, она много значит.

– Никому я про Захара Петровича не говорил. Люди разные бывают. Не дурак же я последний.

– Понятно. Спасибо за сведения. Вы в тот вечер, кажется, больше беседовали с Ажновым…