Рассказы и повести

– Шестнадцать-семнадцать… Ему совсем не нужен мой «Тайнер»… У Максима своя отличная стереоустановка. «Панасоник». Квадрасистема…

– А это что такое?– спросил Оболенцев.

– Четыре колонки,– ответила за Муратова Карапетян.– С объемным звучанием…

– Точно,– кивнул Ким Борисович.

– А с кем дружит Максим Карабут?-спросил Оболенцев.

– Есть, конечно, друзья…

– Вы знаете кого-нибудь из них?

– Ну что вы, они же совсем мальчишки…

«Хоть ты и кандидат наук,– подумал Оболенцев,– но в тебе самом очень много от мальчишки».

– В каком комиссионном магазине вы купили магнитофон?– продолжил следователь.

– Здесь недалеко. На улице Лейтенанта Шмидта… Знаете? Специализированный. Только радиотовары…

– Знаю,– кивнул Оболенцев.

Муратов рассказал, что и раньше время от времени заходил в этот магазин. А посоветовал ему приобрести «Тайнер» дядя, брат матери. Капитан второго ранга. Он привез себе такой же магнитофон из-за границы.

Когда разговор зашел о золотых часах, которые лежали в тумбочке, Муратов показал их следователю. На задней крышке была выгравирована надпись: «Дорогому Киму в день защиты диссертации от отца».

Оболенцев уже заканчивал допрос, как вдруг Муратов сообщил, обратившись не к следователю, а к Карапетян:

– Я забыл вам сказать, Кармия Тиграновна… Помните, вы расспрашивали о магнитофоне? Так вот, на передней стенке, панели, прежний хозяин наклеил две рожицы, Волк и Заяц. Из мультфильма «Ну, погоди!…». Я все собирался убрать эту безвкусицу, да не успел…

– Хорошо,– сказал Оболенцев,– мы будем иметь это в виду. И в протокол занесем…

– Мне кажется, вам не мешало бы познакомиться с этим Максимом Карабутом…

– И я подумала о том же,– сказала Кармия Тиграновна.

На следующий день Карцева и его двух соседей – пенсионера и женщину, видевших цыганку с детьми, пригласили в горуправление. Составление фоторобота (решено было на всякий случай иметь изображение обоих) заняло несколько часов: труд этот кропотливый и требует немало терпения. Наконец усилиями Карцева и соседей фотороботы были изготовлены. Каждый из троих внес в это дело свою лепту. И, когда изображения их устроили всех очевидцев, решено было размножить портреты и раздать работникам милиции города.

Начальник угрозыска подполковник Вдовин, памятуя, что дело о краже колье находится на контроле прокурора города, вызвал инспектора Жура и спросил об успехах. Лейтенант честно признался, что похвастаться нечем.

– Если цыганка приезжая, дело наше дрянь,– грустно произнес инспектор.– Ищи ветра в поле…

– Она-то могла уехать,– сказал Вдовин.– Но если на квартиру Карцева ее навели, то наводчик скорее всего в нашем городе… Я вот что думаю, лейтенант… Допустим, что даже приезжая. Но ведь она должна была у кого-то жить все то время, пока обреталась в Южноморске… У знакомых, родственников…

– Но ведь нам неизвестны ни его фамилия, ни имя…

– Погоди,– перебил Жура подполковник.– Цыгане обычно держатся друг за дружку. Помогают в беде… Так вот, есть у нас в городе один человек… Он уже как-то раз помог нам…

– Найти преступника? – спросил Жур.

– Мы занимаемся не только этим… К нам до сих пор обращаются за помощью в розысках пропавших родственников во время войны… Ну, сам знаешь: дети ищут родителей, родители – детей…

– Понятно, товарищ подполковник,– кивнул инспектор.

– Через человека, о котором речь, мы в позапрошлом году помогли встретиться женщине со своим отцом… Цыгане. Потеряли друг друга в сорок первом… Запиши. Кучерявый Михаил Петрович.

– Запомню, товарищ подполковник,– заверил Жур.

– Мастер на судоремонтном заводе… Найди его и поговори. Ясно?

– Так точно! – отчеканил лейтенант, поднимаясь со стула.– Разрешите идти?

– Иди… Только смотри, лейтенант, дело это деликатное… Помочь найти родственника – это одно. А тут – искать преступницу… Обмозгуй, чтобы все было в ажуре. Не обиделся бы…

Покинув кабинет Вдовина, инспектор тут же созвонился с отделом кадров судоремонтного завода и поехал туда.

Принял лейтенанта сам начальник отдела.

– Михаил Петрович Кучерявый…– с уважением произнес он, раскрывая личное дело мастера.– Интереснейшая личность, скажу я вам, товарищ Жур… Кадровый рабочий. Передовик. Пользуется непререкаемым авторитетом. Член профсоюзного комитета. Орденоносец… Его портрет – на аллее Славы… И вообще, сложной судьбы человек…

– Какой? – спросил инспектор, несколько растерявшись от груды эпитетов.

– Сам-то Михаил Петрович из таборных цыган. Да, да, настоящих таборных! Как там у Пушкина? «Цыганы шумною толпой по Бессарабии кочуют…» Он мне как-то рассказывал про свое детство… Сегодня здесь, завтра – там… Ярмарки, повозки, ночевки в поле… Так оно и было. Как сказал сам Кучерявый, из песни слов не выкинешь… Лично я не взялся бы осуждать, раз его предки так жили. Верно?

– Верно,– согласно кивнул лейтенант.

– А судьба его круто переменилась в начале войны,– продолжал кадровик.– Так получилось, что их табор в сорок втором году остановился на территории конного завода в Сальских степях. Это под Ростовом…

– Знаю,– сказал Жур.