Рассказы и стихи [публикации 2013 – 2017 годов]

- Простите за тот инцидент. Я не знал, что у вас была тяжелая травма позвоночника. Надо было просто ограничиться тем, чтобы навесить вам пару фонарей под глазами.

Он рассмеялся.

- Вы можете! Мне о вас рассказали. Кстати, откуда вы знаете, что у меня сломан позвоночник?

- Я работаю с Лилей.

Наступило молчание. В глазах жены зажглись светофоры, предупреждающие и приказывающие немедленно покинуть кабинет. Но меня уже занесло.

- А сын у вас замечательный.

- Это не мой сын, - угрюмо пробурчал Иван.

- Господи, какое же вы дерьмо! Да простит меня дерьмо за это сравнение. Ведь вы похожи, как две капли воды! С Лилей мы заговорили о вас только потому, что я узнал вас в Андрюше.

Мы вышли из кабинета. Всю дорогу до дома жена справедливо распекала меня.

- Если сейчас кто-нибудь подойдет к тебе, ткнет в твою палку и скажет "А ведь ты хромаешь", ты что, перестанешь хромать? У человека должно быть чувство меры даже тогда, когда он воюет со злом.

Что я мог сказать?

Через неделю жена получила желанный отрез. Иван передал мне привет. А спустя несколько дней он внезапно появился в больнице с игрушечным грузовиком, в кузов которого можно было усадить Андрюшу. Его приход для Лили был значительно большей неожиданностью, чем для меня. Я ей не рассказал о свидании с Иваном. Лиля встретила его спокойно, сдержанно, даже можно сказать - равнодушно.

Трудно описать радость Андрюши. В знак благодарности он деликатно уделил грузовику несколько минут. Все остальное время не отходил от Ивана. Надо было видеть, как он смотрел на Золотую звезду! С какой гордостью он сидел на коленях своего отца! И не просто отца - Героя!

Перед уходом Иван зашел ко мне в ординаторскую, из окон которой я наблюдал за сценой на садовой скамейке.

- Доктор, найдется у вас что-нибудь выпить?

- Подождите. - Я заскочил к Лиле в "каптерку" и попросил у нее двести граммов спирта. Лиля отливала спирт в пузырек и возмущалась тем, что я ограбил ее, забрав недельную норму. Я привык к выражениям подобного недовольства и спокойно попросил ее принести два соленых огурца.

- Ну, знаете, этому просто нет названия! - Возмутилась Лиля и отправилась в кухню.

Я разлил спирт в два стакана.

- Развести? - Спросил я, показав на его стакан.

- Не надо.

Мы чокнулись, выпили, закусили соленым огурцом. Помолчали. Иван отвернулся и сказал:

- Подлая жизнь!

Я не отреагировал. Я вспомнил, как он кричал "Жидовская морда!". Напомнить ему? Зачем? Даже командуя десятью танками, а фактически двенадцатью, я не сумел победить фашизма. Что же я могу сделать сейчас, безоружный? Он посмотрел на меня. Я молчал, откинувшись на спинку стула.

- Подлая жизнь, - повторил он. Андрюшка действительно мой сын. Понимаете?

- Есть вещи очевидные. Даже понимать не надо.

- Андрюша мой сын. А эта сука вообще не беременеет.

Ни разу, ни у него в кабинете, ни сейчас не упоминалось Галино имя.

- Терпеть ее не могу! Зато вы заметили, каких девочек я подобрал себе в магазин?

Я не ответил.

- Подлая жизнь. Надо же было мне получить квартиру в этом доме. На одной площадке с первым секретарем обкома! Сучка повадилась к нам заходить. Лиля всегда привлекала к себе убогих и увечных. - Он посмотрел в пустой стакан и продолжал:

- Но приходить она стала все чаще, когда Лиля была на работе. Мордашка у нее смазливая. Да и тело, дай Бог. Вы же видели. Даже нога ее не портила. И приставала, и приставала. Ну, я же не железный. Не выдержал. И пошло. А после операции потребовала - женись. Я ее увещевал. Я ее уговаривал. Но вы же знаете, какая это стерва. Рассказала отцу. А тот вызвал меня и спросил, что я предпочитаю, суд и восемь лет тюрьмы за растление малолетней, или жениться? Я ему сказал, что ее растлили еще тогда, когда она была в пеленках. До меня там уже побывали. А он мне говорит: "У тебя есть доказательства? И как ты считаешь, судья послушает тебя, или меня?" Я еще брыкался. Сказал, что у меня есть семья. А он мне подбросил, что, мол, мы с Лилей не расписаны. Все знал, гад. Устроил нам тут в столице квартиру не хуже той, что была в областном центре. И с работой дорогой тесть помог. Знаешь, доктор, - он вдруг перешел на ты, - я уже все свои бывшие и будущие грехи отработал. Я уже в ад не попаду. У меня ад дома.

Я его почему-то не пожалел.

- Кто же вам мешает развестись?

- Кто мешает? Сучке же еще нет восемнадцати лет. Я же все еще растлитель малолетней. Да и потом... - Он безнадежно махнул рукой.

- На войне, вероятно, вы не были трусом. Не напрасно же вам дали Героя?

- На войне! Да лучше одному напороться на девятку "мессершмидтов", чем иметь дело даже с инструктором обкома. А тут не инструктор, а сам первый секретарь. Пропащий я человек. Нет еще чего-нибудь выпить?

Я помотал головой.

- Если бы я мог вернуться к Лиле! Я бы даже не прикоснулся ни к одной из моих девочек. Эх, дурень я, дурень! Лиля! Такой человек!

- Трудно ей живется.

- Доктор, вот мое слово. Я ей помогу.

- Лиля гордая. Она не примет вашей помощи.

- Она не примет. Но Андрюшке я имею право помочь?

Иван взял в руку пустой стакан, повертел его и вдруг заплакал навзрыд. Нет, он не был пьян.