Рассказы из книги 'Опасайтесь лысых и усатых'

-- Да ты что,-- сказала она,-- мне же надо пол мыть.

-- Это все не важно,-- объяснял я.-- Пол, огурцы, нельма... Что-то есть, конечно, важное, но что -- я сейчас забыл.

-- Неужели забыл? -- спрашивала Нина, прижимая мои руки к своей огромной белой груди.-- Конечно, помнишь... Храм на воде.

---------------------------------------------------------------------------------------------

Четвертый венец

Рассказ из дневника

-- Сумасшедший идет, надо дверь запереть,-- сказала Алена, но дверь запереть не успела, и сумасшедший вошел в дом.

Он был в болотных броднях-сапогах, в свитере, в шапке с помпоном.

По морозу, по промозглости, которая была на улице, по ветру, дующему с Онего,-- сумасшедший должен быть пронзен и смертельно болен насквозь. И рваный свитер, и шапка, и помпон -- все было мокро на нем и обледенело. Лицо -- фиолетовое, белое и синее. Он, естественно, дрожал.

Минуя Алену, окостеневшую у печки, он направился прямо ко мне.

Я сидел у стола и рылся в своих бумагах. Делая строгий вид, что я безумно занят, я тем не менее встал, протянул ему руку и сказал:

-- Юра.

-- Женька,-- ответил сумасшедший и сжал мне ладонь.

Я сел на место. Сумасшедший стоял передо мной у стола. Разговор надо было как-то продолжать.

-- Ну ты чего, замерз, что ли? -- сказал я.

-- Да нет... разве это мороз? Вот через месяц начнется.

-- Ты бы хоть плащ надел какой, а то, ей-богу... пневмония... тоже, знаешь...

-- Плащ у меня есть там, в одном месте,-- и сумасшедший кивнул за окно.-- Да я мороза не боюсь. Я на медведя с ножом. Вот с этим! Восемь медведей взял. У меня и ружье есть там.-- И он снова кивнул за окно, но в какое-то другое место.-- А вот пуль мало. Так что я с ножом.

-- Ну что ж,-- сказал я.-- Нож -- это верное.

Женька протянул мне нож -- широкий и мутный какой-то тесак. Алена тревожно глядела от печки. Я потрогал пальцем лезвие и отдал нож сумасшедшему.

-- Убери и никому не показывай,-- сказал я.

Женька послушно кивнул, сунул тесак куда-то под свитер. Алена облегченно вздохнула.

-- Рассказывай, парень,-- сказал я.

-- Чего рассказывать?

-- Как чего? Рыбу-то ловишь или нет?

-- Какая сейчас рыба -- ветер да волна. Хариус только берет на кораблик.

-- Ладно тебе, ей-богу, врать. Медведи -- ладно, а насчет хариуса не ври, не люблю.

-- Как же... Восемь штук вчера поймал на кораблик...

-- Ладно, не ври,-- сказал я, вставая.-- Ты зачем пришел?

-- За солью.

-- Отсыпь ему, Ален.

Алена ворча отошла от печки, отсыпала из пачки соли -- не на засол, на пропитание. Положила кулек на стол. Сумасшедший схватил соль и сунул за пазуху. Плохо свернутый кулек за пазухой должен был неминуемо развернуться. Но это было не мое дело. Просил соли -- получил.

-- Юрка,-- сказал сумасшедший,-- мне спичек.

Под медвежье какое-то и неудовлетворительное ворчанье Алены я дал сумасшедшему спичек, хлеба, чая, сахару, пачку сигарет.

-- Слушай,-- сказал сумасщедший.-- Хочешь, я тебе кораблик принесу? Сам будешь хариуса ловить. Завтра принесу. Знаешь, такой кораблик, бежит по волнам, а к нему мушки приделаны. Хариус на них хорошо берет. Завтра принесу... Слушай, а что бы немного вина? А?

Алена у печки напряглась. Лицо ее окаменело. Она внимательно глядела на меня, ожидая, что я скажу.

-- Ален,-- сказал я,-- Женька верно говорит, а что ж вина?

-- Какого вина?

-- Ну, сама знаешь какого.

-- Вина! -- прикрикнула вдруг Алена.-- Какого вина?!

-- Ну, того. Какое ты спрятала.

Алена хлопнула дверью, яростно протопала по крыльцу и вылетела на улицу. В доме стало тихо. Я потер лоб и сел за стол.

-- Ладно, Женька,-- сказал я.-- Меня здесь не понимают... Иди...

Прижимая к груди собственную пазуху, за которой находились спички, соль, чай, сахар, хлеб и сигареты, сумасшедший попятился к выходу.

-- Завтра будет кораблик,-- бормотал он.

-- Завтра меня не будет дома. Приходи послезавтра.

Сумасшедший зышел на улицу. В окошко я видел, как идет он вдоль покосившейся изгороди к озеру. Ветер был жуткий, и сумасшедший кренился под его порывами, поворачивался к ветру плечом.

Дверь хлопнула. Вошла Алена.

-- Теперь он к нам повадится,-- сказала она.

Алена осуждала меня, и я не знал, как ей возразить.

Вечером вернулся с охоты Вадим. Сели ужинать.

Ветер выл за окном, мелкий снег с мелким дождем хлестал в стекло.

-- Теперь-то сумасшедший к нам повадится,-- говорила Алена, выставляя на стол то самое, о чем я намекал ей совсем недавно.

-- Неужели это так? -- сказал Вадим.-- Неужели ты бы выпил с ним наш последний припас?

-- Ну, уж не знаю. Во-первых, Алена никогда бы в жизни сумасшедшему вина не поставила. А если бы и поставила -- немножко можно.

Выл за окном ветер. Лампочка над нашим крыльцом болталась и скрипела, и видно было через стекло, как мечутся электрические сполохи, как высвечивают подбитую снегом землю и изгородь с висящими на ней изжеванными ветром тряпками, как пытаются пробить черноту, досветить до близкого леса, и действительно неприятно было знать, что в черноте этой, в промозглости и сырости бродит где-то около дома сумасшедший. Манят его освещенные наши окна и теплый ужин.