Рассказы на заметку

Только бы не лопнула леска, переживал Юра, с ужасом вспоминая, что она у него стараяд. Чтобы она не подвела, он пошёл на старую уловку, хорошо знакомую опытным рыбакам, – это обессилить рыбу, выматывая её до изнеможения. Для начала ты натягиваешь леску и как только чувствуешь сопротивление на другом конце, то отпускаешь, и так несколько раз, метод хороший, но изнуряющий не только рыбу, но и самого рыбака. Джим сидел на задних лапах и безмолвно наблюдал за происходящим, в его умных собачьих глазах стояло недоумение, время от времени он поглядывал на удочку и тихонько рычал. Пот градом лился по Юриному телу, он затекал в глаза, тёк тоненькими ручейками по спине. Изнуряющая борьба с рыбой достигала своей кульминации, леска звенела как натянутая струна, теперь он её тащил изо всех сил, позабыв все предосторожности, рыба начала уставать, но продолжала сопротивляться из последних сил. Леска просто звенела от напряжения, наконец появилась зелёная в крапинку щучья спинка, которая тут же ушла вглубь, оставляя за собой круги на воде и пару пузырей с воздухом. Джим привстал и залаял в сторону озера, махая хвостом. Теперь Юра тянул её из последних сил, его лицо стало суровым и сосредоточенным, ослабнув вконец, щука медленно подплывала, слегка сопротивляясь, к берегу, словно смирившись с судьбой, она почти не сопротивлялась. Ловко подставив сачок, он вытащил её на берег, сбросил на траву и только сейчас обратил внимание на размеры, она была просто огромная. Светло-зелёного цвета с жёлтыми крапинками по всему мускулистому телу и зубастой пастью, которая беспрерывно открывалась, словно ей не хватало воздуха, щука, злобно нахмурившись, смотрела золотистыми бусинками глаз на Юру, словно спрашивала: что тебе надо от меня? Джим скакал вокруг неё как молодой козлик, то приближался, то отскакивал, а потом лёг на брюхо и стал лаять, было видно по нему, что он сам перевозбудился не меньше Юры. Пришлось прикрикнуть на него, чтоб он заткнулся. Осторожно, чтобы не причинить вреда рыбе, он аккуратно снял блесну, полюбовавшись пару мгновений, придерживая левой рукой за шею, сразу почувствовал, как задвигались её упругие мышцы, посмотрев на неё последний раз, как бы прощаясь и поднёс слизистое тело к воде. Замерев на минуту, щука мотнула хвостом и нырнула вглубь, оставляя на поверхности воды маленькие пузырьки воздуха, которого она наглоталась.

После концерта все вместе пошли в небольшой ресторанчик, чтобы поужинать. Дамы смеялись, мужчины много острили, пропуская одну за другой рюмочки водки под холодные закуски. Теперь уже раздобревшие, говорящие лишь ухо ласкающие слова, они даже не заметили, что ресторан начинал закрываться. Расплатившись за ужин, не забыв оставить на чай, друзья, разбившись на пары, побрели домой через парк. Так они вместе шли некоторое время по аллеям, освещённым лунным светом, у перекрёстка стали прощаться. Пожелав спокойной ночи на прощание, они разошлись. Никифор, или просто Ника, вызвался провожать Татьяну до дома. Нетвёрдой походкой он шёл рядом с ней, неся разную чушь под парами спиртного, не заметил, как подошли к многоэтажке, где жила Таня. Ночь, город почти спал, лишь изредка тишину разрывал звук сирены скорой помощи или крики каких-то буйных молодых людей, пьющих на скамеечке перед домом.

– Вот мы и пришли, Ника, спасибо вам за приятный вечер, – сказала Таня, улыбаясь своими блестящими от ночных фонарей губами.

– Может, поднимемся к вам, пропустим последний стаканчик перед сном.

– Уже поздно, Никифор, пора спать, идите домой, – с деланой строгостью произнесла Таня. Развернувшись своим грузным телом, чтобы идти, он внезапно повернулся, неуклюже обнял её, успев при этом довольно-таки проворно поцеловать в губы.

– Что вы делаете, да вы с ума сошли! – воскликнула она, пытаясь вырваться из его шаловливых рук, отталкиваясь сложенными локтями от его груди. Удерживая одной рукой её за талию, другой он распахнул её кофточку, скользнув рукой под лифчик. Замахнувшись, Татьяна влепила ему звонкую пощёчину, отчего его сладострастное выражение физиономии скривилось в злобный оскал. Он сильнее прижал её к себе, стараясь сорвать ещё один поцелуй. Вдруг его лицо исказилось от боли, тело обмякло, руки упали, и он взвыл от боли и ужаса, обернувшись назад, отшатываясь в сторону. Вцепившись клыками в толстый зад Никифора, Джим злобно рычал, мотая головой, словно хотел урвать кусок мяса из общей массы вялого тела Никифора. Татьяна схватила Джима за ошейник и оттянула его от визжащего как резаный поросёнок Ники, который тут же вприпрыжку пустился бежать наутёк, матерясь как сапожник.