Рассказы ночной стражи

Было заметно: начальник поста выглядит виноватым. Ему очень хотелось отлучиться — в нужник, что ли? — но долг требовал оставаться на пристани.

Когда на сходни ступил господин Сэки, доски с натугой заскрипели. Но слышали бы вы их скрип, когда на них ступил инспектор Куросава!

— Благодарю за расторопность, — брюзгливо заметил старший дознаватель. — Но не слишком ли вы торопитесь? Мы рассчитывали переночевать, а в путь двинуться уже с утра.

— Нижайше прошу меня извинить, — начальник поста упал на колени. — Наши казармы совершенно не приспособлены для ночлега путешественников, тем более таких знатных. Почтовая станция всего в часе[38] езды по тракту. Там есть все удобства…

Нас хотели спровадить, и поскорее. Боялись заразиться от нас позором? Отмена приговора, возвращение осуждённого, необходимость его сопровождать… Куда, зачем? «Не желаю этого знать!» — читалось на лице начальника. Чужой стыд? Чужая тайна? От такого лучше держаться подальше!

Господин Сэки нахмурился:

— Тогда хотя бы выделите нам сопровождающих!

Старший дознаватель был в бешенстве. Есть такая крайняя степень бешенства, когда оно бессильное. Мы с Фудо помалкивали, как и положено младшим по должности и возрасту. Я покосился на инспектора Куросаву. Если инспектор поддержит господина Сэки, начальнику поста придётся уступить. Однако инспектор отвернулся. К разговору он не прислушивался, словно происходящее нисколько не касалось господина Куросавы.

Не прислушивался он, как же! Уж не вы ли, инспектор, ещё по пути на остров приказали начальнику подготовить всё для нашего скорейшего отъезда? Раз нам выделили паланкин, значит, знали заранее, что с нами будет женщина. Зачем вам это, инспектор? Торопитесь продолжить путь? Мы ведь всё равно не станем ехать всю ночь! Заночуем не здесь, так через час на почтовой станции. Или вы заботитесь о том, чтобы Тэнси видело как можно меньше людей?

Мельник или шпион, что за тайну скрывает этот человек?!

— Умоляю простить меня, недостойного! Мои люди несут службу, они не могут отлучиться. Кроме того, дорога здесь одна, вы по ней ехали сюда. Над почтовой станцией всегда горит фонарь, мимо не проедете!

— Кто же будет нести паланкин?

— У вас четверо слуг, — начальник замялся. — Если, конечно, дама не против, чтобы среди носильщиков было двое безликих.

— Нет ни раба, ни варвара, ни свободного, ни безликого, — донеслось со сходней. — Бог во всех и во всём[39]. Я не буду возражать, если меня понесут каонай.

Тэнси в облике Акеми сошёл на пирс. Скромно потупившись, он встал позади нас, рядом со слугами.

Вопрос был решен. У господина Сэки иссякли возражения, а может, он счёл ниже своего достоинства и дальше препираться с начальником поста. Нам подвели лошадей, ещё двух навьючили нашей поклажей. Мы с Фудо повели их в поводу. Тэнси подали паланкин, расписанный белыми цветами. Мне вспомнилось прозвище Акеми: Зимняя Хризантема.

Надо же, какое совпадение!

Слуги Фудо и инспектора Куросавы встали впереди, нацепив на грудь фонари, Мигеру и каонай господина Сэки пристроились сзади, как и положено низшим из низших. Когда носильщики подняли паланкин, тот изрядно перекосило — все четверо были разного роста. Ничего, подложили подушки, кое-как выровняли.

Тэнси в паланкине молчал, не жаловался. Должно быть, после острова Девяти Смертей ему всё казалось райской обителью. Привяжи мы его к лошади да волоки за собой по земле — не пикнул бы!

— В путь! — объявил Сэки Осаму.

Начальник поста не соврал — часа не прошло, как впереди сверкнул фонарь почтовой станции. Договариваться о ночлеге отправился инспектор. Чуть позже слуга инспектора отвёл Тэнси, ждавшего снаружи, к неприметной задней двери и впустил внутрь. Мои подозрения превратились в уверенность: инспектор желал, чтобы Тэнси не слишком бросался людям в глаза.

Кицунэ-дзару задержался на пороге, огляделся по сторонам. Удовлетворившись осмотром, он последовал за бывшим мельником. Инспектор велел не оставлять Тэнси без присмотра. Мужчина и женщина в одной комнате? Приличия мало заботили господина Куросаву. Куда больше его волновало другое. Вдруг Тэнси задумает бежать? В Акаяме лже-гейше едва не удалось скрыться. Если бы не патруль во главе с моим отцом…

Глаза отчаянно слипались. Понадеявшись на бдительность инспекторской обезьяны, я отправился в комнату, выделенную нам. Спать! Да, без ужина. Спать хотелось сильнее, чем есть. День был долгий и странный.

Что готовит нам завтра?

2. «Тебе не радостно вернуться в памятные места?»

Утренние сюрпризы не заставили себя ждать. Первый из них оказался приятным: завтрак! Горячий рассыпчатый рис с дольками печёного чеснока и розоватыми волокнами рыбы благоухал на всю маленькую, но очень чистую харчевню. В мисочке отдельно подали маринованный имбирь, солёный дайкон и васаби.

Такая глушь — и такие повара!