Рассказы ночной стражи

За моей спиной, примостившись в дальнем углу, Мигеру обмакнул перо в тушечницу. Слуга был готов записывать. К нормальной кисти из козьей или собачьей шерсти он так и не приучился, но в последние недели вёл записи уже вполне сносно. Лишь изредка, когда писать требовалось быстрее обычного, каонай переходил на варварские закорючки.

— Ваше имя, — повторил я, хмуря брови.

— Тэнси, господин.

— Сословие, место жительства?

— Крестьянин из деревни Фукугахама.

— Занятие? Возраст?

— Мельник, сорок один год.

Да, я знал, что гейша хочет заявить о фуккацу. Досин Хизэши, в чей дом ночная стража доставила арестантку, с утра прислал посыльного в службу Карпа-и-Дракона.

«Хизэши? — приподнял бровь Сэки Осаму. — Вы с ним вроде бы накоротке?»

Притворство господина Сэки разоблачил бы и ребёнок. Уверен, старший дознаватель с лёгкостью бы выдал все подробности моих встреч с досином, включая те, что я и сам позабыл.

«Да, Сэки-сан», — кивнул я.

«Значит, вы будете рады повидаться со старым приятелем. Отправляйтесь, проведите дознание».

И вот я слушал, как гейша Акеми признаётся в фуккацу. То есть, не гейша, а мельник, и не Акеми, а Тэнси. До сих пор не могу привыкнуть. «Никто не может, — сказал мне как-то архивариус Фудо. — Никто и никогда. Пусть вас это не мучит, Рэйден-сан!»

Думаю, он просто хотел меня успокоить.

— Тэнси? Странное имя для мельника.

— Простите, господин, виноват. Это прозвище.

Будда Амида явился святому Кэннё на девятый год эпохи под девизом Тэнсё — «Небесная справедливость». Мельник, чьё прозвище Тэнси — «Посланец небес» — явился младшему дознавателю Рэйдену на шестнадцатом году жизни оного дознавателя. Я бы засмеялся, не веди я допрос.

— Я к нему привык, так меня все называют. А зовут меня Сабуро. Сабуро, сын Ясуши.

Скрипнуло перо в пальцах Мигеру.

— Я хочу заявить о фуккацу, господин.

— Почему сейчас, после ареста? Почему не заявил сразу?

Крестьянин. Сельский чурбан, грязные руки. Даже будучи свободен, он не заслуживал более вежливого обращения. Нынешняя прелестная внешность не прибавляла ему уважения, напротив, делала мельника ещё противней. Он носил тело гейши, как измаранный в грязи урод — плащ, утерянный знатной дамой.

— Я был не в себе, господин. Не понимал, кто я, что со мной.

Ну да, все так говорят.

— Как это произошло?

— Я привёз в город муку, как обычно. Хотел продать и купить железные скобы. Во́рот на мельнице расшатался, нужны скобы…

— Хватит про скобы. Как ты встретился с госпожой Акеми!

— Слушаюсь, господин. Это случилось возле рынка. На улице скользко, я чуть не упал. Эта женщина проходила мимо. Я на неё налетел, едва не сбил с ног…

— Она шла пешком?

— Да, господин.

— С ней были слуги?

— Нет, господин… Не знаю, господин!

— Нет или не знаю?

— Рядом никого не было.

— Продолжай.

— Она рассердилась. Ударила меня зонтиком.

— Зонтиком?

— Да, сложенным зонтиком. Не ударила, просто ткнула. Наверное, попала в узел жизненной силы. Я о таких слышал. Случайно попала, я думаю…

Да, я тоже слышал об узлах силы Ки. Говорят, мастера боевых искусств древности могли убить человека, ткнув в такой пальцем. Только кому сейчас нужно это мастерство? Ткнул — и всё, фуккацу.

— Куда именно она попала?

— Не помню, господин. Она ткнула, и я не смог больше дышать. Пытаюсь, не получается. В глазах потемнело. Прояснилось, вижу — кто-то лежит. Вроде, знакомый. Я не сразу понял, что это я. Мёртвый я.

Он замолчал. Я его не торопил, давая Мигеру возможность всё записать.

— Что было дальше?

— Я плохо помню. Кажется, я забрал свой кошелёк. Он же был мой, верно? Потом я свернул в переулок, а там паланкин. Носильщики говорят: «Госпожа Акеми, вы вернулись? Так быстро?» Я испугался, залез в паланкин. Носильщики меня принесли домой к этой женщине. Я никогда не видел такого дома.

— Что ты сделал, когда попал в дом госпожи Акеми?

— Что сделал? Ещё раз испугался!

— Чего именно?

— Всего! Куда ни гляну, кругом страх и ужас! Я умер. Я живой. Я женщина из города. Гейша? Я мельник, я не умею быть гейшей! Дай, думаю, сбегу куда подальше…

Он захлебнулся слюной.

— Вот и всё, господин. Когда меня арестовали, я даже обрадовался. Уж лучше так, чем бояться без конца. Заявил о фуккацу, мне сказали, что доложат вам.

Врал он складно. А кое-что в его рассказе даже было правдой. По крайней мере, в фуккацу я не усомнился ни на миг.

— Значит, ты был не в себе? Испугался?

— Да, господин!

— Хотел сбежать из города?

— Да, господин!

— И, будучи не в себе, ты всё же сообразил забрать свой кошелёк. Сел в паланкин, обыскал жилище госпожи Акеми. Собрал её лучшие кимоно, драгоценности, духи́ и притирания. Нашёл деньги — немалые деньги, кстати! Решил украсть лодку, потому что знал: через ворота тебе не пройти. И удрал бы, мерзавец, со всей добычей, если бы не бдительность ночной стражи!

Утром отец рассказал мне о ночном происшествии. Отметил странности поведения гейши. Теперь всё встало на свои места. Семейное дело, усмехнулся я про себя, сохраняя грозный вид. Отец арестовывает, я веду дознание.

— Ты пытался подкупить ночную стражу!

— Я не хотел в тюрьму, господин…