Рассказы ночной стражи

— Почтение? — нож сверкает в его руке, но движения я не улавливаю. — Упущение? Дитя, что тебе известно о вражде между нашими предками? Вражде, завещанной нам по наследству? Ты хочешь перебраться через эту пропасть по мосту из пирожков?

— Да, — твёрдо говорю я.

— Я не приму твой подарок. Не приглашу тебя в дом. Не угощу чаем. Трижды «не», понял? Ты ещё испытываешь почтение ко мне? Или мне стоит плюнуть тебе под ноги?!

Поленце разлетается под ножом. Он щепает лучину с такой яростью, что я холодею на морозе. Если раньше слова настоятеля Иссэна о вражде между нашими семьями казались мне преувеличением, сейчас я понимаю, что монах замалчивал бóльшую часть правды. Какую же тогда ненависть должен испытывать этот человек к семье Ясухиро?

— Вы напрасно пытаетесь оскорбить меня, Камбун-сан. Оскорбления как подарки — пока ты их не принял, они принадлежат не тебе. Примите мой дар и забудем про ваши три «не». Выпьем чаю, сочиним по стихотворению…

— Я чужд поэзии, дитя.

— Не верю! Я большой поклонник таланта вашего деда. Помните трёхстишия про «белые слёзы неба» и «терпение мудрого»? Гениальные строки, мне никогда не достичь таких высот. Уверен, вы тоже превосходный поэт.

Богомол, думаю я. Соломинка. Тыкать соломинкой в это насекомое стократ опаснее, чем в детстве. А что делать?

— Прощайте, Рэйден-сан.

Впервые он называет меня по имени, со всем возможным уважением. Кажется, я добился желаемого, но это страшней, чем я предполагал.

— Уходите и не возвращайтесь. Не думаю, что нам стоит встречаться. Все стихи, какие мы бы сочинили вместе с вами, выйдут ужасными. Да, ужасными, я не сомневаюсь в этом.

— Отчего же? Знаю, я груб и вульгарен, но я готов прочесть вам что-нибудь из своих жалких потуг…

— Даже не пытайтесь. Уверен, Рэйден-сан, вы так же бездарны, как мой дед, отец и я сам. Мы ведь родственники, не правда ли? Да, сходство налицо.

Он показывает мне нож:

— Знаете, что это?

— Бокувари-танто? Ханакири? Я видел такой у настоятеля Иссэна.

— Это кубикири, «отсекатель голов». Мне он достался по наследству, как княжеская милость и наша вражда. Отличный клинок, не правда ли?

Больше он не произносит ни слова. Суёт нож за пояс и уходит в дом.

* * *

Возвращаясь обратно, я дрожу от возбуждения. Ноги подкашиваются, я устал так, словно перетаскал уйму мешков с углём. Одежда со служебными гербами? Стихи, начертанные возле убитых каонай? Запястье, живот, шея — сенсей Ясухиро показал три удара, приводящие к победе.

Два удара я только что нанёс.

Поскользнулся, сказал сенсей. «Если голова не была отрублена полностью, убийца скорее всего поскользнулся». Теперь важно не поскользнуться. Легко ли уговорить меня тыкать соломинкой в богомола? О, при моём золотом характере это легче лёгкого!

Куда труднее уговорить богомола тыкать соломинкой в меня.

Глава шестая Богомол тычет соломинкой

1. «Не пропадать же добру?»

В управу я заглянул на всякий случай. Мало ли, вдруг какие новости — к примеру, ещё один убитый каонай? И впрямь, новости меня ждали. К счастью, не труп: письмо в футляре из лакированного бамбука.

Посыльный оставил письмо у секретаря Окады.

Я развернул хрустящий листок дорогой рисовой бумаги и некоторое время просто любовался посланием. Может, я и не великий ценитель, но как по мне, это был настоящий шедевр каллиграфии. Стремительные росчерки таяли подобно дыму в рассветной бирюзе неба; иероглифы походили на летящих птиц…

Мне почудился запах гари, контрастом к запахам свежего снега и морозного утра. В ушах эхом отдался птичий грай. Воистину, если человек мастер — он мастер во многом. Как сенсей владеет оружием, я видел не раз. А вот почерк его видел впервые, ни на миг не усомнившись: письмо написал сам Ясухиро, а не наёмный каллиграф.

Личное приглашение от сенсея? Честь, неслыханная честь для меня, недостойного! Одно дело, когда тебя приглашают, другое — когда ты напрашиваешься с визитом. Смел ли я надеяться? Я ещё раз перечитал письмо: нет, никаких «младших дознавателей», только мои имя и фамилия.

Значит, служба ни при чём.

Почему тогда письмо доставили в управу? Почему не домой? Тонкий намёк: приглашение личное, но речь пойдёт о деле, связанном с моей службой? Либо всё проще, и незачем собираться в путь на тысячу ри, когда цель в двух шагах. Посыльный не застал меня дома, выяснил, что я на службе, и поспешил сюда, в управу. За срочность посыльным приплачивают, вот они и стараются.

И время указано: час Овцы[18]. Успеваю.

Мигеру я отправил домой, помогать О-Сузу по хозяйству. Отправляясь в гости к Камбуну, я взял безликого с собой и приказал стоять неподалёку, на виду у Камбуна. Обязательно на виду! Пусть хорошенько рассмотрит тебя, сказал я, пусть приметит, каков ты, как самурай примечает смазливую певичку. Нам это только на пользу. У Мигеру чесался язык спросить, зачем из него певичку делают, но он не спросил, а даже и спросил бы, так я всё равно бы не ответил. Когда визит закончился, Мигеру проводил меня до управы — и уже там, у ворот, я строго-настрого запретил ему следовать за мной.