Рассказы ночной стражи

Реликвии? Наука? Брат? Бежал?!
Да ты меня зарезал без ножа!

Тэнси:

Ничего не взял он с собой,
только ухо несчастного Исукири,
отдавшего жизнь за брата,
и прядь волос своей матери.
Долгий путь ждал Иэсу,
но он вернулся в безмятежный Хэрай,
и уже навсегда.

Танцует, взмахивая рукавами.

Мигеру:

О боже, ухо! Ухо? Прядь волос?
Безумие, откуда ты взялось?!
На Quemadero

[49] нет таких костров,Чтоб сжечь тебя за каждое из слов!

Тэнси (продолжает):

Назвался именем Дайтенку Таро Дзураи,
растил чеснок в огороде,
взял в жёны Миюко, добрую женщину,
родил трёх дочерей,
от которых пошёл наш клан.
И умер в возрасте ста шести лет,
дождавшись внуков и правнуков.

Мигеру:

О, крест и грех! Вино и опреснок[50]

!Ты говоришь: выращивал чеснок?!
До ста шести? Родил трёх дочерей?
Да ты, паскуда, хуже чем еврей!
Они распяли нашего Христа,
А ты его принудил жить до ста!

Тэнси:

Ты, человек без лица!
Ты предпочитаешь смерть,
ужасную гибель в молодые годы?
Тебе не нравится жизнь долгая,
жизнь счастливая?
О, я вижу в тебе тайную мудрость,
недоступную простакам!
Вижу дорогу в рай!
Тесны врата и узок путь,
ведущие к жизни истинной,
вечной,
и мало тех, что находят их.
Обуй сандалии, которые я тебе предложу,
иди узким путём, каонай,
и достигнешь порога счастья!

Мигеру:

Сандалии? Давай-ка сапоги!
Ты, еретик, указывай другим.
Рыдай, мой разум! Сердце, горько плачь!
Жаль, я не инквизиторский палач.
Уж я бы показал тебе, дружок,
Как тесен наш испанский сапожок[51]

!

Глава шестая Бамбук растёт крестом

1. «Вы всё поняли?»

Боюсь, они проговорили до утра. О чём? Не знаю, я уснул. Болтовня Мигеру и Тэнси убаюкала меня лучше материнской колыбельной. Да, уснул сладким сном и нисколечко не жалею. В моём положении хорошенько выспаться — дороже всех проповедей мира. Гора Фудзи, могила в Хэрай, ухо названного брата, пращур клана Такенучи, варварский город Ерушарайму — всё это не интересовало меня ни в малейшей степени.

* * *

Утро выдалось пасмурным.

Кряхтел весь лес. Конечно же, кряхтели мы — и господа, и слуги — но все усердно делали вид, что скрипят ветви под собственной тяжестью и стволы под натиском ветра. Слуги рылись в котомках, доставали жалкие остатки припасов. Еды хватало на самый нищенский завтрак. Щиколотка господина Сэки распухла, вдоль ступни залегли синие, местами чёрные полосы. Пренебрегая заверениями старшего дознавателя, что это сущие пустяки, инспектор Куросава ощупал пострадавшую ногу. Затем он велел сделать то же самое Кицунэ-дзару. В действиях обоих читался большой опыт.

— Перелома нет, — сказал инспектор.

Слуга, похожий на обезьяну, кивнул.

— Сильное растяжение. Вероятно, надрыв связок.

Слуга кивнул ещё раз.

— Хорошо, что у нас есть лошади. Фудо-сан, вы, кажется, собирались наложить господину Сэки тугую повязку? Очень разумное решение.

— Вы слишком любезны, — пробормотал Сэки Осаму.

На лице его застыла обычная брюзгливая гримаса. Лишь под глазом билась, оттягивая нижнее веко, синяя жилка. Это было единственное, что выдавало истинное состояние старшего дознавателя.

— Я не заслуживаю такого ухода. К чему тратить на меня ваше драгоценное время?

Впрочем, когда архивариус начал бинтовать ногу полосами ткани, господин Сэки не стал ему мешать или выказывать неудовольствие вслух. Он просто уставился на Кицунэ-дзару, словно ожидал, что тот кивнёт в третий раз или ещё как-то выкажет своё отношение к происходящему, дав хромому дознавателю повод облегчить душу бранью.

Умная обезьяна сбежала к ручью за водой.