Рассказы о Чапаеве

Позади тарантаса скакало несколько верховых, и спину Чапаева обдавало душным дыханием уставших, потных коней.

С реки доносилось чёткое татаканье пулемёта, приглушённые выстрелы беспорядочной стрельбы.

- Погоняй, Петька! Погоняй! - настойчиво теребил за плечо ординарца Василий Иванович.

Но вот и село. Промелькнули гумна с заброшенными ригами, амбар без двери, и тройка влетела в безлюдную улицу. Отчаянно закудахтали куры, ошалело разбегаясь с дороги, во дворе визгливо затявкала собака.

Проезжали площадь, когда внимание Чапаева привлекла странная толпа, сгрудившаяся у пожарного сарая. Мелькали непокрытые головы, белые нательные рубахи, голые спины.

- А ну-ка, заверни, - приказал Василий Иванович Исаеву.

Лошади свернули с дороги, и тарантас мягко покатился по обожжённой солнцем траве.

- Это что тут... что тут за цыганский табор? - строго закричал Чапаев.

Понурив головы, перед ним стояли молодые парни - добровольцы недавно сформированной роты. На вопрос начбрига никто не проронил ни слова.

Сощурившись, Василий Иванович помедлил, а потом не спеша заговорил:

- А я вас, молодчики, вначале и не узнал. Смотрю издали - на бойцов не похожи. Что же, думаю, за люди?.. Каким делом, спрашиваю, занимаетесь?

Все стояли не шелохнувшись, точно оцепенели.

Быстрые зеленоватые глаза Чапаева прошлись по растерянным лицам. У двери пожарного сарая, позади тесно сбившихся ребят, начбриг приметил бойца, хорошо запомнившегося ещё при его записи в полк неделю назад.

- Да тут, никак, мой приятель?.. Сам принимал в часть! - чуть улыбнулся Василий Иванович. - А ну-ка, Аксёнкин, подойди поближе, потолкуем.

К бойцу сразу повернулись все головы, перед ним расступились, освобождая дорогу, и он медленно, как бы ощупью, приблизился к тарантасу. Это был молоденький, лет семнадцати, паренёк с едва пробившимся над губой темноватым пушком. На его полных щеках горел нежный девичий румянец.

На вопрос Чапаева: "Расскажи-ка, товарищ боец, каким вы тут добрым делом занимаетесь?" - Аксёнкин на секунду поднял голову и посмотрел в лицо начбригу. Большие правдивые глаза паренька вдруг увлажнились, и он часто заморгал веками. Негромко, виновато сказал:

- Такое случилось...

Помолчав, продолжал:

- Сам вот... теперь хоть на людей не гляди! А вышло оно так... В атаку на нас неприятель бросился, а мы... получилось, не выдержали. Бежим к мосту, а он подводами запружен. Тут уж совсем головы потеряли. Которые не только винтовки, а и одежду чуть не всю побросали... Ну и, конечно, в речку... Так объясняю, ребята?

- Чего там, всё верно... - подавленно вздохнул конопатый длинноносый парень.

- А помнишь, Аксёнкин, как я тебя в полк принимал? - пощипывая усы, спросил начбриг. - Что ты тогда говорил, помнишь? "Смелым буду, храбрым..." Да не один ты, - повышая голос, обратился Чапаев к остальным бойцам. - Все вы, молодцы, обещали жизни своей не жалеть в борьбе с врагами Советской власти! А теперь... а теперь, выходит, что же получилось? Меня обманули, Красную Армию опозорили?

Аксёнкин решительно вскинул голову и подошёл к тарантасу. Он горячо и искренне проговорил:

- Прости нас, товарищ Чапаев! Никогда больше... не допустим больше такого позора!

Заволновались, зашумели и другие парни:

- Не допустим!

- Прости, товарищ Чапаев!

Василий Иванович встал, выпрямился.

- Одно из двух: или идите домой - трусы мне не нужны, - начбриг поднял руку и сжал её в кулак, - или вы должны стать храбрыми, смелыми красноармейцами... такими, чтобы народ о вас говорил только хорошее. И чтоб завтра же быть при оружии и по всей форме, как подобает бойцам. Выбирайте!

Снова зашумели, дружно закричали бойцы:

- Больше не подведём!

- Хватит... Теперь не мы, теперь от нас будут бегать золотопогонники!

- С лихвой искупим свою вину!

Получив разрешение явиться в роту, парни побежали в переулок, обгоняя друг друга. Впереди всех нёсся Аксёнкин.

Исаев тронул коней. Через несколько минут тройка остановилась у штаба.

Навстречу Чапаеву с крыльца сбегал радостно возбуждённый Дёмин. За ним едва поспевали Лоскутов и Силантьев.

* * *

- Василий Иванович... вот не ждали! - взволнованно говорил Лоскутов, торопливо шагая по узкому коридору вслед за Чапаевым. - И как ты надумал приехать? А мы без тебя...

Начбриг резко обернулся и потемневшими от негодования глазами уставился в лицо командира Пугачёвского полка:

- Вы тут Николаевск удумали отдать, а я, по-вашему, сквозь пальцы должен смотреть?

Вошли в комнату. Часто вытирая со лба пот, Лоскутов коротко доложил о создавшемся положении.

Лицо Чапаева было гневное: узкие брови сошлись у переносицы, на скулах набухли желваки, но командира полка он выслушал молча, не перебивая.

Когда Лоскутов кончил, Василий Иванович, в раздумье покрутив ус, тихо заметил:

- По уши завязли.

И после недолгого молчания спросил:

- Командиром новой роты добровольцев по-прежнему этот... Коробов?

- Коробов, - ответил Силантьев.