Рассказы о Чапаеве

Всё ближе и ближе окопы неприятеля. Находясь в это время на левом фланге, Василий Иванович спрыгнул с коня и, выхватив из ножен шашку, побежал впереди цепи новой роты добровольцев:

- Ура, ребята!

- Ур-ра-а! - дружно откликнулись бойцы.

Аксёнкин уже отчётливо видел и неглубокий окоп, и перепуганных солдат с бледными лицами, когда вдруг почувствовал острую боль в плече. Продолжая бежать и стараясь не отстать от товарищей, обгонявших его, он подумал: "Неужто ранило?" - и тут же об этом забыл.

Неожиданно впереди Аксёнкина появился Чапаев. Он как бы заслонил своей грудью молодого бойца от бежавшего навстречу ему коренастого, большеголового солдата.

- Коли их, ребята! - закричал начбриг и взмахнул рукой.

Блеснуло узкое лезвие шашки, и в то же мгновение коренастый солдат повалился навзничь.

Теперь прямо на Аксёнкина бежал другой солдат, что-то визгливо, истерически крича. На исхудалом, перекошенном страхом лице его смешно топорщились аккуратные усики.

"Что же это я? - промелькнуло у Аксёнкина в голове, и сердце заколотилось часто и громко. - Ведь он заколет... заколет меня сейчас..."

И, отскочив в сторону, Аксёнкин размахнулся и ударил солдата. Он не видел, как тот упал, - он бросился вперёд за убегающим к селу офицером.

Легко перемахнув пустой окоп, Аксёнкин уже догонял тяжело пыхтевшего толстяка офицера с багрово-бурой шеей, когда тот внезапно обернулся и выстрелил в него из револьвера.

С головы бойца точно порывом ветра сбросило фуражку. Он подпрыгнул и изо всей силы ткнул штыком офицера.

- Что? Попало? - ликующе закричал Аксёнкин, когда офицер грузно грохнулся у его ног.

- Мишка, ты ранен! - сказал Аксёнкину пробегавший мимо длинноносый парень.

Боец покосился на левое плечо. Весь рукав потемнел от крови. И странно: стоило ему увидеть окровавленное плечо, как внезапно почувствовал тупую боль в отяжелевшей руке.

"Пустяки! Всё пройдёт!" - утешал себя Аксёнкин и опять понёсся за убегавшими в Таволжанку белочехами.

* * *

Враг был опрокинут, смят. Под вечер Пугачёвский полк во главе с Чапаевым занял село. Чапаевцы захватили четыре тяжёлых орудия, шестьдесят пулемётов и разное военное снаряжение.

В Таволжанке не задерживались. По приказу начбрига полки двинулись дальше, по дороге в Николаевск.

Стройными рядами проходили чапаевцы через освобождённое от интервентов село. Навстречу им из дворов выбегали женщины и девушки и наперебой кричали:

- Хлебца на дорогу возьмите, родимые!

- Творожку свежего!

- Сальца кусочек... Для вас и последнее отдать не жалко!

У околицы стояла сухонькая, сгорбленная старушка с глиняным кувшином в руках, накрытым чистой белой тряпочкой.

Приветливо улыбаясь слезящимися, тусклыми глазами, она спрашивала проходивших мимо бойцов:

- Как бы мне, касатики, самого главного увидеть - Чапаева, начальника?

Старухе ответили:

- Он, бабуся, на коне поедет. Как увидишь с усами да в папахе значит, Чапаев!

Когда начбриг, окружённый командирами, подъезжал к околице, старушка заволновалась, метнулась к лошадям:

- Скажите, касатики, кто тут из вас Чапаев?

Василий Иванович подъехал к старухе, остановил коня:

- В чём дело, бабушка?

Старая женщина подняла голову, пристально посмотрела на Чапаева, заговорила:

- Какой ты бравый да хороший! Испей, любезный, молочка! Утреннее, батюшка, не погнушайся... У меня сынок тоже против супостатов воюет. Может, знаешь его? Варламов Иван?

- Нет, не знаю, - улыбнулся Чапаев, принимая от старухи холодный кувшин. - А где он служит?

- А вот где на машинах стальных ездиют. Там и Ванечка... Не знаешь? То-то... - Старушка сокрушённо вздохнула, покачала головой: - Давненько письмеца от сыночка не было. А сердце-то не каменное, болит...

Ещё перед вечером на небе собрались грязно-лиловые тучи. Всё меньше и меньше оставалось в вышине сияюще-голубых пятен. А с наступлением сумерек весь небосвод затянуло сплошной серой пеленой. Ночь настала глухая, тёмная.

В полночь полки бригады подошли к деревне Пузанихе, расположенной в нескольких километрах от Николаевска. Но дальнейшее продвижение оказалось невозможным: в двух шагах ничего не было видно. Василий Иванович приказал остановиться на привал.

Не оставляя строя, уставшие бойцы расположились на отдых. Через одну - три минуты весь лагерь погрузился в сон.

Закончив обход дозоров, Соболев и Дёмин направлялись в лагерь. Неожиданно от дороги донеслись неторопливый топот копыт и поскрипывание колёс. Командиры прислушались.

Шум всё нарастал. Уже не могло быть никакого сомнения в том, что по дороге движется какой-то большой обоз.

- За мной. Осторожно, - наклонившись к Дёмину, прошептал Соболев и побежал к дороге.

Остановившись у головной подводы, командир Разинского полка спросил, кто едет.

Еле различимая в темноте расплывчатая фигура в повозке зашевелилась, зашумела плащом и сердито на ломаном русском языке проговорила:

- Я есть чехословацкий полковник. Я направляюсь со своим полком в Николаевск.

Не растерявшись, Соболев тут же встал во фронт и, козырнув, чётко доложил: