Рассказы о литературном институте

У Валентина Камышана много добрых друзей в Москве. Куда он ни поедет, ни пойдет - обязательно с какими-нибудь добрыми людьми познакомится. А в Москве добрых людей - навалом. А уж в Литинституте - особенно. Всякий хороший человек в Литинституте ему друг и приятель. Потому что он сам всем - первый друг. Никогда ничего плохого не сделает - и чай не украдет у товарища, который зазевался, и девушку не уведет, не поманит ее деньгами... А, наоборот, что-нибудь хорошее всегда сделает, банку какую-нибудь в портфеле принесет, а в банке - радость для друга-студента плещется... Когда я узнал, что фамилия у Валентина - Камышан, то сильно она меня заинтересовала. Я подумал, что с такой фамилией он должен быть только из Камышина и больше ниоткуда. "Дай, - думаю, - спрошу... А вдруг угадаю? А ему будет приятно, что я не знал, а точно его родной город назвал". И спросил.

- Ты, Валентин, из Камышина родом?

- Почему это из Камышина? - удивился Валентин.

Я немного растерялся, думал, он сразу кивнет и признается.

- Да-а, - говорю, - фамилия у тебя такая... очень с Камышиным созвучна.

- Нет, я не из Камышина, я из Краснодарского края... - тихо проговорил Валентин и вдруг надулся, обиделся что ли?

- Ладно, - хлопнул я его по плечу, - из краснодарского так из краснодарского... Я вон из Томской области приехал... И тоже ничего, даже хорошо... Откуда ни приехали, отовсюду - хорошо, потому что там - родина.

Так он мне и не признался. А я подумал: "Нет, дорогой друг, ты кого угодно провести сможешь, только не меня. Я-то точно знаю, что ты из Камышина. Меня - не проведешь!" Так и остался я при своем твердом мнении, что Валентин - из Камышина. Только стесняется признаться. А чего стесняться-то? Радоваться надо!

Ходил Валентин всегда неразлучно с портфелем, так же как и Иван Кириллович Чирков, любимый наш преподаватель по физкультуре. Только, в отличие от Ивана Кирилловича, портфель у него был поменьше размером и руку не так сильно оттягивал. И - не мудрено. Валентин-то еще не успел столько добра накопить, сколько Иван Кириллович за жизнь свою удивительную и многотрудную насобирал. Каждому по рангу - и свой портфель со своей жизненной поклажей, добром и добришком.

Так что Валентин везде и всюду с портфелем был, только что в душ его не брал. Я все думал, что он там самое дорогое носит - рукописи, чтоб никто не покусился на записи. А то народу-то лихого везде полно, и в общежитии тоже. Все что угодно могут украсть, и образ удачный, и умную мысль, а то и целое стихотворение с рассказом - никому доверять нельзя. Беги потом, доказывай, что это - твое. Скорее инфаркт схватишь - чем докажешь. Народ-то всюду не только ушлый, но и - наглый. "Мое!" - будет кричать, хоть ты к стенке его ставь, расстреливай. Потому что стихотворение хорошее, а раз хорошее, значит - его. Так что пишущему человеку надо добро свое крепко оберегать, потому что везде и всюду крадут, свои же пишущие братья-хищники - и строчки, и страницы, и главки, и целые романы могут прибрать. А эти строчки самые - часть твоей души, а душой разбрасываться нельзя.

Так я и думал, что он в портфеле, как Хлебников в наволочке, часть души своей - драгоценные страницы - носит. Оказалось, нет. Оказалось, там банка с пивом! Я как-то спросил:

- Что там у тебя в портфеле, рукописи, наверное?.. Хлебников с наволочкой ходил, а ты с портфелем... - А я портфели тоже люблю. У меня у самого был портфель в Томске. Я в нем водку в бар проносил.

Бармену - барыш, а мне - выпивка бесплатно. Хороший был портфель, мощный, двадцать бутылок туда входило, из крокодиловой кожи... Потом портфель порвался, а бармена арестовали...

Открыл Валентин заветный портфель, а там - трехлитровая банка с пивом красуется, и рыбки хвост торчит.

- Будешь? - спрашивает меня невозмутимо, даже как-то буднично. Он пиво больше водки любил.

- Не знаю... - Говорю удивленно, ожидал-то увидеть другое .- Давай, что ли, выпью стаканчик... Налил он мне стаканчик и дальше с портфелем пошел, как профессор... А я за него порадовался. "Вот же, - думаю, молодец, какой! Хоть один нормальный, оказался! Никакие рукописи в портфеле не носит, не трясется над ними! Больно ему это надо! А носит - банку с пивом. И этой банкой с пивом все жизненные преграды прошибает, молодец!"

Учился Валентин, скорее всего, на поэзии, - а может, и на прозе, - я так и не узнал. Я не спросил, а он не сказал. О многом разговаривали, а об этом - не довелось. А какая по большому счету разница? На чем бы не учился, главное - чтоб человек был хороший.

Был Валентин невысок ростом, но ладно и крепко скроен, и на земле стоял крепко, основательно. Не разгильдяй какой-нибудь, которого ветром качает... Выйдет до туалета, а его качает, штормит, и рубаха пузырем, словно против ветра идет... А в общежитии и ветра никакого нет! А Валентин станет, ноги расставит и стоит крепко со своим портфелем, как монумент, хрен его сдвинешь. Была в нем какая-то основательность и еще хозяйственная жилка, предпреимчивость, что ли...