Рассказы о любви

В скромной побеленной комнатке молодоженов вокруг соснового стола, накрытого чистой скатертью, сидели семь или восемь человек, не считая молодых, двух дружков жениха, нескольких родственниц и подружек невесты. В качестве свадебного угощения внесли жаркое из свинины с салатом, а еще на стол поставили пирог, а на пол — два больших кувшина с пивом. Когда Бабетта вошла с Карлом Бауэром, все встали, хозяин дома отвесил два скромных молчаливых поклона, а бойкая на язык хозяйка поприветствовала их и представила всех гостей, и каждый из них пожал им руку.

— Попробуйте пирога, — предложила хозяйка, а муж молча поставил на стол еще два стакана и налил пива.

Лампу еще не зажгли, и потому Карл, отвечая на приветствия, не узнал никого, кроме Греты из епископства. По знаку Бабетты он вложил в руку завернутую в бумагу золотую монету, которую Бабетта заранее дала ему специально для этой цели, и произнес пожелание счастья. Потом ему подвинули стул, и он сел перед своим стаканом пива.

В этот момент, испытав внезапный испуг, он увидел рядом с собой лицо той юной служанки, что отвесила ему недавно пощечину в Брюэльском переулке. Она, похоже, его не узнала — во всяком случае, смотрела на него совершенно без признаков волнения — и приветливо протянула ему, следуя предложению хозяина всем чокнуться, свой стакан. Немного успокоившись благодаря этому, Карл отважился открыто взглянуть на нее. В последнее время он каждый день довольно часто вспоминал это лицо, которое видел тогда лишь мгновение и с тех пор больше ни разу, и весьма удивился, что выглядит она совершенно иначе. Она была мягче и нежнее, изящнее и светлее, чем тот образ, который он носил с собой. Но она была не менее прекрасна и еще более очаровательна, и ему показалось, что она едва ли старше его.

Другие — собственно, Бабетта и Анна — оживленно беседовали друг с другом, а Карл не знал, что сказать, сидел тихо, крутил в руке стакан и не спускал глаз с юной блондинки. Подумав о том, как часто ему хотелось поцеловать этот рот, он испугался: ему показалось, что чем дольше он смотрит на нее, тем труднее и безумнее эта мысль, осуществить которую просто невозможно.

Он замкнулся, какое-то время молчал, сидел невеселым. А потом Бабетта крикнула, что ему пора взять в руки скрипку и что-нибудь сыграть. Юноша противился, он немного стеснялся, но потом раскрыл футляр, дотронулся до струн, настроил скрипку и заиграл любимую всеми песню, которую, несмотря на то что тональность была высоковата, сразу затянула вся компания.

Одним словом, дело пошло и за столом воцарилось громкое веселье. Молодожены продемонстрировали новенькую лампу, налили в нее керосин и зажгли. Все пели песню за песней, внесли новый кувшин пива, и когда Карл Бауэр заиграл танцевальную мелодию, одну из тех немногих, что знал, сразу образовались три пары и закружились, весело смеясь, по тесной комнатке.

Около девяти часов гости засобирались. Блондинке довольно долгое время было по пути с Бабеттой и Карлом, и, пока они шли, Карл наконец отважился завести с девушкой разговор.

— А у кого вы здесь служите? — спросил он робко.

— У купца Кольдерера, на углу Закгассе.

— Ах вот как.

— Да, там. Так вот…

— А вы уже давно тут?

— Полгода.

— Я хотел сказать, что уже один раз видел вас.

— А я вас нет.

— Однажды вечером, в Брюэльском переулке, а?

— Не помню. Где же взять столько времени, чтобы разглядывать каждого, кто встретится на улице.

Он облегченно вздохнул: она не узнала в нем того хулигана, а ведь он уже собрался просить у нее прощения.

Она дошла до угла своего переулка и остановилась, чтобы попрощаться. Бабетте она протянула руку, а Карлу сказала:

— Ну, тогда прощайте, господин студент. И спасибо вам!

— За что же?

— За музыку, такую чудесную. Спокойной ночи вам.

Карл протянул ей, когда она почти уже повернулась, руку, и она прикоснулась к ней своей ладошкой. И потом ушла.

Когда он потом пожелал на лестнице Бабетте спокойной ночи, она спросила:

— Ну как? Повеселился или нет?

— Да, было очень весело, просто чудесно! — сказал он счастливый, радуясь, что на лестнице темно: он почувствовал, как к его лицу приливает жаркая кровь.

* * *

Дни увеличивались. Становилось постепенно теплее, воздух голубел, а серый, лежалый лед таял все заметнее во всех ямках и закоулках двора; после обеда было еще светло, и в воздухе пахло ранней весной.

Бабетта возобновила по вечерам свои дворовые посиделки и засиживалась с подружками и своими подопечными, если позволяла капризная погода, перед входом в погреб за разговорами. Карл держался пока в стороне, мысли его кружились в мечтах вокруг его влюбленности. Живности в его каморке больше не было, да и резьбой и столярными работами он больше не занимался. Вместо этого он приобрел две здоровенные железные гантели неимоверной тяжести и, если скрипка не помогала, поднимал и опускал их в каморке до изнеможения.

Три или четыре раза он встречал блондинку в переулке и каждый раз находил ее еще более привлекательной и любезной, чем прежде. Но он не разговаривал с ней и даже не видел никакой перспективы для себя, чтобы сделать это.