Рассказы о любви

Следующее свидание состоялось только в воскресенье у Бабетты. Тина приветливо поздоровалась с гимназистом, кивнула ему со своего места, улыбнувшись раз или два, и, казалось, ничто не изменилось в ее отношении к нему. А для него каждая ее улыбка была бесценным подарком и каждый взгляд — как пламя, охватывавшее его жаром.

Через несколько дней после этого Тине удалось наконец вразумительно побеседовать с юношей. Это было во второй половине дня, после занятий в гимназии, когда Карл опять блуждал вокруг ее дома и подкарауливал ее, что ей не понравилось. Она провела его через маленький сад в дровяной сарай за домом, где пахло дровяной стружкой и сухим буком. Там она его и пропесочила основательно — запретила прежде всего преследовать ее и поджидать и объяснила, что подобает, а что нет влюбленному юноше его сорта.

— Ты видишься со мной каждый раз у Бабетты, и от нее ты можешь каждый раз проводить меня, если тебе захочется, но только до того места, где вместе с нами идут и другие девушки, не до самого дома. Идти со мной вдвоем ты не можешь, и если ты не будешь обращать внимание на других и держать себя в руках, то это кончится очень плохо. У людей повсюду глаза, и стоит им увидеть дымок, они тут же закричат «пожар!».

— Да, но если я твое сокровище… — напомнил ей Карл, чуть не плача.

Она рассмеялась.

— Мое сокровище! Это еще что такое? Скажи это Бабетте, или твоему отцу дома, или твоему учителю! Ты мне очень нравишься, и мне не хочется обижать тебя, но для того чтобы стать моим сокровищем, ты должен стать самостоятельным и зарабатывать себе на хлеб, а до этого времени еще далеко. Пока ты просто влюбленный учащийся, и если бы я относилась к тебе плохо, никогда бы не заговорила с тобой об этом. И вешать из-за этого голову не надо — это делу не поможет.

— Что же мне делать? Ты не любишь меня?

— О, малыш! Разве об этом идет речь? Ты должен стать разумным и не требовать того, что в твоем возрасте еще рано. Мы останемся добрыми друзьями и подождем… со временем придет все то, чего ты хочешь.

— Ты так думаешь? Но послушай, кое-что я все-таки хочу сказать…

— И что же?

— Да, видишь ли… Собственно…

— Ну говори же!

— …не хочешь ли ты поцеловать меня?

Она разглядывала его красное лицо с нерешительным выражением на нем и его детский миленький ротик и какое-то мгновение, казалось, думала, а почему бы и нет? Она тут же отругала себя и строго тряхнула светлой головкой.

— Поцеловать? За что же?

— Просто так. Только не сердись.

— Я не сержусь. Но и ты не должен быть таким дерзким. Как-нибудь потом мы еще поговорим об этом. Ты едва знаком со мной, а уже хочешь целоваться! Такими вещами не шутят, это не игрушки. Так что будь хорошим мальчиком; в воскресенье мы опять увидимся, и ты принесешь свою скрипку, ладно?

— Да, с удовольствием.

Она отправила его домой и смотрела ему вслед, как задумчиво и невесело он идет. И опять подумала: какой приличный молодой человек, она не должна причинять ему боль.

Если нравоучения Тины и были горькой пилюлей для Карла, он подчинился и чувствовал себя при этом совсем не плохо. Правда, у него были другие представления о сути любви и он был поначалу весьма разочарован, но вскоре понял древнюю истину, что лучше давать, чем брать, и что любовь делает тебя прекраснее и душевнее того, кто лишь позволяет себя любить. То, что он не таился в своей любви и не стыдился, а признавал ее, хотя и не был пока вознагражден, давало ему ощущение радости и свободы и возвышало его над узким кругом его незначительного предшествующего существования, возводило его в высокий мир великих чувств и идеалов.

На посиделках с девушками он теперь всегда немного играл на скрипке.

— Это только ради тебя, Тина, — сказал он однажды, — потому что ничего другого приятного я не могу для тебя ни сделать, ни дать тебе.

Весна потихоньку подкрадывалась — и вдруг пришла: с первыми желтыми цветочками и нежно-зеленой травой, с бездонным синим небом и далекими горами, покрытыми лесом, с тонкой вуалью молодой листвы на ветвях и вновь возвращающимися косяками перелетных птиц. Женщины выставляли на зеленые деревянные подоконники глиняные горшки с гиацинтами и геранью. Мужчины, засучив рукава рубашек, переваривали на солнышке обед и играли под вечер во дворах в кегли. Молодые люди ощущали беспокойство, становились мечтательнее и влюблялись.