Рассказы о людях необычайных

В сердце своем он затаил теперь злобу и гнев, но как отомстить – не знал. Думал было пойти в Бянь, чтобы там разыскать своего учителя Чичэна, но дома был старик отец, который давно хворал и дряхлел. Ши днем и ночью все думал и строил разные планы, но не пришел ни к какому решению: предпринимать ли ему что-нибудь или же сидеть дома. Вдруг в один прекрасный день к его дверям подходят два паланкина. Оказывается, это прибыла старуха Вэн. Она сопровождала дочь.

– Вы что же, – сказала старуха, – убежали тогда ночью домой и с тех пор больше о браке ни слова?!

У Ши при виде Чантин разом исчезли все обиды и вся досада, и он скрыл их пока в себе, не выказывая. Старуха заторопила обоих сделать обряд поклонения[12] в доме, после которого Ши хотел устроить обед, но старуха отказалась.

– Я несвободный человек, – сказала она, – и не могу сидеть тут с вами и наслаждаться вкусными вещами. Дома у меня сидит мой старик, глупый и злой… Если что не будет как следует, так уж вы, зятек, пожалуйста, сделайте мне большое удовольствие: ради Чантин вспомните хоть раз и обо мне!

С этими словами она села в повозку и уехала.

Дело в том, что о намерении убить жениха дочери старуха ничего не слыхала; и только когда старик погнался за ним, не поймал и вернулся обратно, – только тогда она об этом узнала. Узнала и совершенно не могла с этим примириться, целые дни бранилась и грызлась со стариком. Чантин тоже лила слезы и ничего не ела. Тогда старуха сама привезла к Ши дочь наперекор старику. Когда Чантин вошла в дом к Ши, он расспросил ее подробно и все наконец узнал.

Месяца через два-три Вэны прислали за дочерью, торопя ее проведать родителей[13]. Ши, предвидя, что она не вернется, воспротивился и не пустил ее, и она с этих пор время от времени роняла слезы. Прошло больше года. Чантин родила сына, назвав его Хуэр. Для кормления его она купила ему няньку-кормилицу. Тем не менее мальчик любил плакать и ночью требовал, чтобы его несли к матери.

Однажды от Вэнов опять пришли с паланкином и сказали, что старуха сильно тоскует по дочери. Чантин загрустила пуще прежнего. Ши уже не мог ее удерживать. Она хотела ехать с ребенком, но Ши не позволил, и она поехала домой одна. Когда они расставались, она назначила сроком возвращения месяц. Тем не менее прошло полгода, а вестей от нее никаких не было. Ши послал было к Вэнам узнать, в чем дело, но оказалось, что тот дом, который они нанимали раньше, давно уже пустует. Прошло еще два года. У Ши пропала всякая надежда. А мальчик плакал целыми ночами, и в «сердечном дюйме» у Ши словно резало ножом.

Вслед за тем отец Ши, похворав, умер. Это еще более его опечалило и сразило. Он захворал, ослабел и, «спя на соломе»[14], задерживался у себя целыми днями, так что не мог принимать соболезнующих гостей и друзей. И вот, как раз когда он был в мрачном и беспокойном настроении, вдруг слышит, что к нему идет женщина. Посмотрел на нее – видит: женщина одета в глубокий траур. Это была Чантин. Ши в большом огорчении почувствовал острый прилив скорби и потерял сознание. Служанка в испуге закричала. Тогда женщина вытерла слезы, стала его гладить и гладила его очень долго, пока он наконец не стал понемногу оживать. Он, оказывается, решил, что уже умер и что, значит, видится с ней в мрачном мире.

– Нет, – сказала жена, – я скверная дочь, не сумела расположить к себе сердце своего отца, и он держал меня при себе целых три года. Это, конечно, было с его стороны бессовестно. Сегодня как раз наша семья с востока, от моря, проходила здесь, и я получила грустную весть о смерти свекра. Тогда я, уже раз послушавшись отцовского приказания и отогнав от себя чувства, свойственные женщине с мужчиною, на этот раз не посмела принять к руководству его бесстыдные слова и нарушить обрядный долг невестки по отношению к свекру. Я пришла сюда: мать знает об этом, отец не знает.

Пока она это говорила, мальчик бросился ей на грудь. И только высказав все, она погладила, приласкала его, заплакала и сказала:

– У меня есть отец, а у тебя, сынок, нет матери!

Мальчик тоже разразился слезами, и все в комнате, закрывшись рукой, проливали слезы. Женщина встала и принялась за домашние хлопоты. Перед гробом она расставила обильную жертвенную снедь, убрала и приготовила все очень чисто. Ши был весьма этим утешен. Однако болезнь оказалась затяжною, и он не мог быстро встать с постели. Тогда она попросила его двоюродного брата взять на себя прием являющихся в дом посетителей и выражаемых ими теплых чувств. Только по окончании похорон Ши мог встать, опираясь на палку, и вместе с ней устроить жертвенный обряд на могиле.

После этого жена хотела проститься с ним и уйти домой, чтобы там получить наказание за ослушание отцовской воли, но муж стал ее удерживать, ребенок заплакал, – и она, сдержав в себе решимость, осталась. Не прошло и нескольких дней, как пришли сообщить, что ее мать больна.

– Я пришла сюда ради твоего отца, – заявила она мужу. – Неужели же ты не отпустишь меня ради моей матери?