Рассказы о Москве и москвичах во все времена

Подстриженные по моде виски, неуместный хохол какой-то и с чрезмерной аккуратностью ухоженные усы. Нечто плутоватое показалось хозяину в облике незнакомого гостя. И уж немыслимый щеголь: пестрый жилет с толстой цепочкой, из кармана свисающей, перекрахмаленный воротничок на сорочке. Смотрит на всех свысока, надменно и хоть в гостях, а неприветливо. И очень молод при всем при том.

Погодин, видя замешательство хозяина, говорит с улыбкой: «Вот вам Николай Васильевич Гоголь!»

Карты едва не выпали из рук Сергея Тимофеевича. И гости все застыли, рты раскрыв. Гоголя в доме все знали, почитали и любили уже, хотя никогда с ним не встречались еще. А тут выскочил пятнадцатилетний сын Сергея Тимофеевича Коля, увлеченный литературой более, чем какой-либо девушкой, и едва не сшиб от радости Гоголя… Он-то и разрядил обстановку.

Дружба старшего Аксакова и молодого, по-юношески обидчивого и трудно сходящегося с людьми Гоголя выстраивалась долго и трудно. Притом что нигде, наверное, никто так Гоголя не любил, как в семье Аксаковых. И любовь эта была самой искренней и бескорыстной. Уже после того, как не стало Гоголя, Аксаков, сам к тому времени ставший большим русским писателем, стойко и ревниво оберегал память о Гоголе.

Гоголь словно согрелся в этой семье. Его с неизменной радостью встречали здесь, когда он возвращался после долгих заграничных поездок, а юная Вера, любимая дочь Аксакова, с уже воистину женской интуицией сразу же спрашивала: «Вы для того и приехали, чтобы сразу уехать?» Гоголю не нравились все эти расспросы, и он с трудом их терпел.

Окончательно и бесповоротно он распознал отношение к себе Сергея Тимофеевича в одну из трудных минут своей жизни. Гоголю позарез, смертельно были деньги необходимы, а взять их где — он не знал. Рухнули всякие расчеты, надежды, и вдобавок он потерял бумажник, в котором носил всю имевшуюся наличность. И тут взволнованный Аксаков, с трудом придавая голосу твердость, потому что боялся своим предложением обидеть гениального человека, сообщает, что безо всякого лишения для себя может дать две тысячи. Деньги очень большие. Более того, добавил Аксаков, дружба их дает ему право обратиться с таким предложением. Но сколько сил понадобилось ему, чтобы Гоголя уговорить!

В одной известной книге о Гоголе нашел я как-то, что именно сюда, в этот дом, Николай Васильевич привез только что вышедший том «Мертвых душ». Но нет, ошибается биограф: в мае 1842 года Аксаковы в Сивцевом Вражке уже не жили. Они переехали в другой дом неподалеку, и он, увы, не сохранился. А этот стоит, по счастью, напоминая о великих людях, сюда приходивших.

Теперь здесь — филиал Государственного литературного музея, но еще до 1980 года оставались в доме коммуналки. А ведь именно в этом доме, в семье Аксаковых Гоголь отмечал свое сорокалетие… Факт можно считать доказанным.

К сожалению, ничего из аксаковской обстановки в доме не сохранилось. Мебель, что сейчас можно увидеть, отражает стиль той эпохи, и только. Но, по правде сказать, это ведь и не музей Аксакова. Хотя, конечно, одновременно мог бы им и быть. Ну да это уже совсем другой разговор.

Чудный дом на страшном месте

Полжизни прожил неподалеку от этого изумительного дома — надо было только от Серпуховки Полянку пройти, — а даже не подозревал о его существовании. Мрачная, безобразная громада Дома на набережной, похожая на брошенный город из-за того, что во дворе его всегда было пусто, заслоняла, скрывая от глаз людских красавец дом, не похожий ни на какой другой во всей Москве. Но однажды, гуляя с девчонкой после выпускного школьного вечера, сошли мы отчего-то с Большого Каменного моста и направились по спящей Берсеневке, стараясь подальше держаться от безобразного дома.

И тут нам открылось такое…

Этот чудный дом, словно бы писанный яркой акварелью на темно-сером листе ватмана или на огромном холсте на заднике сцены, завораживает необыкновенной своей красотой. Чей дом, кто жил в нем — ничего не удавалось долго узнать. А потом, словно бы в благодарность за мои поиски, дом стал рассказывать о себе.

Самая древняя часть палат, примыкающих слева к этому дому, построена в начале XVI века, и принадлежали палаты боярину Ивану Никитичу Берсень-Беклемишеву, известнейшему дипломату в царствование Ивана III и сына его Василия Ивановича.

Беклемишев служил какое-то время приставом при германском после в Москве, потом сам поехал в Польшу послом. Был он любимцем и главным советчиком Василия Ивановича, пока тому не показалось, что слишком уж перечит Беклемишев ему. А тут и доброжелатели приспели вовремя и оклеветали любимца великого князя. Княжеская милость — палка о двух концах. И Беклемишев был обезглавлен. Пролилась первая кровь этого дома.