Рассказы о Москве и москвичах во все времена

Однажды, мартовским днем 1893 года, в кабинет Алексеева вошел на прием невзрачный человек, выхватил револьвер и несколько раз в упор выстрелил. В тот же день Николай Александрович скончался. Ему был всего 41 год.

Всякое поговаривали об этом убийстве, даже политическую подоплеку выискивали. Только ерунда это все. Убил его душевнобольной.

О дешевых империалистах

Конка! Птица конка! И кто только тебя выдумал!

Но уж не Гоголь Николай Васильевич, доподлинно известно. Не дожил он до того счастливого, незабвенного дня, когда Москва ахнула и замерла в изумлении при виде необычайного, двухэтажного экипажа, запряженного парой лошадей, со степенной плавностью движущегося по чугунным рельсам… Это было нечто. Толпы кидались к вагону на остановках, держа наготове пятак за поездку внутри вагона или трехкопеечную монету за неслыханное счастье прокатиться на крыше — империале, куда восходили по узкой винтовой лестнице. Тех пассажиров так и называли: «трехкопеечные империалисты».

Первая московская линия конки открылась в 1872 году — от нынешнего Белорусского вокзала, только-только построенного и называвшегося Смоленским, через всю Тверскую до теперешнего Исторического музея. А дальше — больше — понесли лошадки! Конная чугунка, построенная в плодотворном соперничестве «Первым обществом конной железной дороги в Москве» и «Бельгийским главным обществом», опоясала сначала Бульварное, а потом Садовое кольцо, убежала из центра на Воробьевы горы, в Дорогомилово, на Бутырки — по всей Первопрестольной разбежалась конка. И уже в 1900 году протяженность ее линий составила 90 км, и за год по ней проехались миллионы. И как только раньше без нее обходились…

А меж тем мужчины самым жестоким образом узурпировали права женщин на конку: на империал их категорически не пускали. Городская Дума сходилась стенкой на стенку, споря едва ли не до потери сознания: пущать — не пущать. Аргументы с обеих сторон приводили самые несуразные — но дело ни с места. А что, в самом деле, нашел я в одной старой книге сообщение о том, что и в других не менее цивилизованных странах прекрасный пол отчего-то наверх не пускали, в Бельгии например. И тоже, кстати, без разумного пояснения почему. И однажды наконец прояснилось. Один из членов Думы, хохол, решительнее остальных голосовавший против равенства женщин в данном вопросе государственной важности, привел неоспоримый, убедительнейший довод: «Та они же без штанцив ходят!» В зале заседаний воцарилась гробовая тишина. А потом пораженные прозорливой дальновидностью выступившего коллеги члены Думы разразились таким хохотом, что крыша ходуном заходила. Не разрешили.

Конка на Серпуховской площади. Фотография XIX века

Конка, столь решительно повлиявшая на жизнь и облик города, действительно в свое время была подлинным чудом техники. Однако в спину ей уже дышал паровоз, который хоть и не собирались выпускать на городские улицы, все же ее поджимал. Уже было с чем сравнивать, и всеми обожаемая конка начала как-то меркнуть…

Перед всякой горой, где лошади не могли вытащить на подъеме вагон, кучер кричал «Вылазь!», и разомлевшие в комфорте пассажиры в любую погоду — хоть в дождь проливной, хоть в слякоть — вываливались наружу и шли в гору пешком, а потом опять садились и ехали до следующего подъема. Это только потом стали еще впрягать пару цугом, на каждой из которых сидели мальчишки форейторы, коих в народе называли «фалаторами». Многие из них, по свидетельству Гиляровского, и жили с лошадьми, на конюшне. Кормились мальчишки чем придется, никто о них не заботился, если заводилась копейка-другая — тогда лафа, тогда у обжорных баб кусок вареного легкого, или осердия, или еще чего, что нормальный человек и есть не станет, купить можно. Предел мечтаний — дослужиться до кучера. Работали с шести утра до двенадцати ночи в любую погоду — под открытым небом, верхами. Ну а кучера конок — народ и вовсе особый был, относились к ним с уважением: как-никак человек работает с техникой, не просто извозчик.

Вид на начало улицы Воздвиженки от Ваганьковского переулка. Фотография XIX века.

Но дни коночных кучеров были уже сочтены, а сама конка постепенно откатывалась в прошлое, становилась преданием…

На вечерней заре XIX века раздался в Москве первый трамвайный звонок, возвестивший о том, что явился на свет божий единственный, неоспоримый наследник конки. Надо признать, что он был не в меру нахальным. И сразу начал отвоевывать у своей прародительницы ее достояние. Уже в 1895 году в Москве начали переделывать линии конки под электрическую тягу, и первый трамвай с веселым трезвоном покатился от Страстной площади до Петровского парка — мимо развеселого, вечно гудящего «Яра», мимо мельтешащего Александровского, как уже назывался тогда Белорусский вокзал, в райские, загородные кущи устремился трамвай. Вот именно трамвай и оказался невероятно живуч.