Рассказы о Розе. Side A

– Вы про обет?

– Если ты просто за исповедью, я надену столу.

– Нет, я по поводу поста… Я полночи не спал, думая, чего же я хочу от этих дней в ожидании Пасхи. К Пасхе я раньше был равнодушен; ну, мне всегда нравилось Рождество; я верю в него, загадываю желания, обожаю подарки, и стою мессу с восторгом; а вот Пасху могу и пропустить; заучиться, заработаться, сделать вид, что это меня не касается… звучит ужасно?

– Да, – отец Дерек прикрывал улыбку ладонью. – Боже, какие вы все выпендрежники.

– Представляю… учитывая, сколько галстуков и часов в каждой комнате.

– Нет, не представляешь… Начнем с того, что тебе в себе не нравится; в твоей жизни.

Тео подумал, покачал ногой, улыбнулся.

– Что? – спросил сердито на улыбку отец Дерек – такая она была тонкая, умная, как постмодернисткое замечание, комментарий к старинному тексту – его это пробесило в таком юном существе.

– Просто… не знаю, может, я выдаю секреты какой… ван Хельсинг всегда спрашивает, что нам нравится больше всего на свете…

– Ты не заметил – я не сказал: что в тебе плохого?

– А я этого и не услышал.

– Ну, слава Богу. А то я подумал, что ты меня только так и воспринимаешь…

– Но вообще Вы строгий, да… как Depeche Mode… мне не нравится… что я вечно ничего не делаю… только грежу наяву… боюсь потерять свой талант… и при этом его не ценю… всегда думаю – лучше было бы уметь делать что-то руками: дома строить, костры разводить, шить ботинки… горшки глиняные лепить… вязать…

– Ты ж не девчонка, не преувеличивай, тебе замуж не выходить. К тому же, ты делаешь сад.

– Впервые. Впервые я что-то делаю.

– Рисуешь…

– Вот про это я и говорю. Я смотрю на свои рисунки и думаю – это не я, это так клево… я так боюсь, что не смогу еще раз схимичить – каждый раз, как беру карандаш.

– Тео…

– Я не то говорю. Надо о Боге… но ведь мои рисунки и есть Бог… опять не то?

– Твои рисунки – это Бог и Дьявол, Тео, борются в тебе и делают тебя смертным. А сад – делает тебя бессмертным; чистым, настоящим Тео, который не боится остаться один в замке… не боится Бога… впустить Его в свое сердце…

– Да-а… мне нужен порядок… упорядоченность… мне нравится, как вы нас с Дэмьеном гоняете по пляжу, как в «Солдате Джейн»… нравится читать всю ночь то, что задано… нравится, что есть сад, он как ребенок – требовательный… нравится ждать урока астрономии весь день… мне нравятся списки, расписания… мне нравится быть занятым, мне кажется, что я прекрасен, что я совершенство, как Петрарка или Клаудиа Шиффер… Но с другой стороны – а как же валяния в постели до семи утра с прекрасной книгой или с ноутбуком с фильмом, а потом – сон до трех дня… брожение образов…

– Ох, Тео… я всё еще не услышал ни слова про Бога…

– Ну-уу… Он же – чудо…

– Тебе, Тео, нужен Бог как латынь. Я напишу тебе расписание на день: две мессы, исповедь, Розарий три раза, молитвы по часослову, и свои занятия, конечно же… а ты уже впиши туда всё остальное – бег, конную езду, лекции Ричи и ван Хельсинга, библиотеку, рисование, сад, еду, сон…

– Я не смогу. Я сорвусь. Я уже настроен на поражение.

– Никто не заставляет тебя так жить, Тео… это твой обет на этот Великий пост – порядок в отношениях с Богом… формализация. Просто попробуй. Если это не войдет в привычку за месяц – значит, Бог – это Рождество… каникулы в Париже… пальто, которое ты иногда надеваешь, самое красивое, которое дает тебе силу в самые страшные моменты…

– Откуда вы знаете про пальто… – Тео был потрясен проницательностью отца Дерека; не закончил, вцепился в золотистую ткань; а отец Дерек тем временем писал ему на атласной бумаге расписание; и было слышно только скрип его ручки – золотой, подумал опять о золоте мальчик; и стук дождя по стеклу, будто крошечные яблочки падали с деревьев, хороший урожай, будет полно золотого и розового варенья; потом отец Дерек встал из-за стола, вручил Тео листок; благословил – взял лицо в ладони, прочел молитву еле слышно, будто для каждого из мальчишек своя; начертил крест на лбу; и отпустил; ноги у Тео были как мятные; легкие и расслабленные; и бодрые при этом; в дверях он столкнулся с Йориком; тот был весь в черном, и с четками из горного хрусталя и серебра в руках; красивый невозможно.

– Привет, – сказал, будто не виделись.

– Мм, привет, – Тео придержал дверь, как джентльмен леди в супермаркете, с кучей пакетов; Йорик зашел; и дверь закрылась; и Тео еле удержался от того, чтобы не припасть к замочной скважине – и засмеялся еле слышно; будто платок батистовый подбросил – легко, мягко; поймал – прикосновение нежное, щекотное, как умиление; точно и во мне теперь есть что-то Визано; он как вирус, как нервный тик – поражает что-то внутри, в системе; как запах его духов – прилипает к телу, раздавленный листочек мяты, палочка корицы размятая, лаванда – внимание к ближнему – как отрава; Визано-Борджиа…