Рассказы о Розе. Side A

И опять это случилось за завтраком – столкновение масс холодного и теплого воздуха; классным завтраком, в «жирный вторник», Марди Гра, Изерли при помощи Тео и Дэмьена наготовил горы блинчиков с разными начинками. За столом были практически все; кроме отца Дерека и ван Хельсинга; они почти всегда завтракали отдельно, в кабинетах; и Зака; он потерялся в распорядке Братства, как и Тео поначалу; даже Дилан был; и Артур. Артур вставал рано, видимо, еще до Братства его жизнь была изрядно суровой; он бегал по пляжу километров десять в легкой серой куртке, белом свитере, серых спортивных штанах, кедах; потом принимал душ; потом ждал кого-нибудь и завтракал; потом сидел в своей комнате, как Визано, обложившись книгами; комнаты им с Заком отвели наверху – наверху еще жили отец Дерек и ван Хельсинг; Тео ужасно обзавидовался: как у Христа за пазухой; каменной стеной, заросшей розами; еще Артур упражнялся с Робом и Женей в стрельбе; Женя сказал: «да, ничего» – что означало пять бутылок из семи; за столом Сеттерфилд всё время читал, как и Дилан Томас; грыз ногти; растерянно отвечал Изерли на предложение «еще кофе?» «да… спасибо…я сам» – Изерли стоял над ним, как официантка из американского фильма, с кофейником, в своем волшебном фартуке; и Артур слышал его только на третий раз; но услышав, вскакивал и сбивал что-нибудь со стола; Изерли поднимал высоко брови; и ждал, когда Артур всё поднимет; это повторялось, как заставка рекламная; «чудной какой парень; он что, привидений, как Дилан, видит? – сказал Изерли. – Впрочем… я тоже такой был… это как бессонница – просто пройдет; или нет»; вечером он сидел со всеми и смотрел кино; и душ вечерний принимал тоже с кем-нибудь; будто просто хотел быть с кем-то; просто греться; сложен он был хорошо; накачанный; только горбился; это его портило немного; хотелось прямо взять и разогнуть, упершись в позвоночник коленом; молчал пока, только улыбался на общие шутки; он был как человек, очень долго живший один в большом доме; всю зиму; разучившийся вести диалог; одевался он будто уже готовился к священничеству: в белые рубашки, мягкие свитера, джинсы, кеды или сапоги; когда Артур привыкнет ко всем, научится разговаривать, и Тео как-то кинет в его огород – «партия консерваторов» – Артур ответит просто: «военная академия»; и вот сейчас он сидел и читал, и грыз ногти; Тео пригнулся, чтобы рассмотреть название; Артур заметил и поднял книгу, чтобы Тео увидел: «Андреас Везалий. De humani corpore fabrica»; переплет кожаный, битый на углах, и даже через стол слышно, как пахнет бумага – толстая, желтая – вкусно, как миндальное печенье.

– «О строении человеческого тела»?

– Тысяча пятьсот сорок третий.

– Актуально?

– Вполне.

– На латыни?

– Нам лекции в университете читали на латыни.

– А, ты можешь переместиться в Древний Рим и не пропасть…

– Ну, я очень постараюсь, – повторился Артур. Тео еле удержался, чтобы не съязвить, в привычке это у него или в характере – стараться, потом подумал – да это же самый длинный разговор Артура пока, бессовестно его так будет прервать – собственным остроумием; а тут и Грин глянул на книгу Артура.

– За завтраком, бррр, – сказал.

– Ты у нас тоже специалист по латыни? Тоже трактаты на досуге почитываешь… один я истекаю потом у отца Дерека, запоминаю последовательность шагов, и всё равно всем девчонкам на ноги наступаю…

– Да ладно тебе жаловаться, через год будешь писать трактаты о прелести жизни на открытом воздухе, как Вергилий… а книгу эту Визано в машине как-то забыл, и я ее открыл; неужели у нас и вправду такое внутри?

– По-моему, человеческий организм совершенство… – Артур вскинул глаза, и Тео аж вздрогнул – такими темно-синими они были, яркими, огромными, как экран в кинотеатре с «Мулен Ружем» Лурмана; и тут в столовую вошел Зак; в белой, в серую тонкую полоску, рубашке с серыми замшевыми заплатками на локтях, светло-коричневом, с темно-коричневой из замши спиной, жилете, с цепочкой золотой от часов, и светло-коричневых узких, по щиколотку, штанах, стиляжных таких, их шестидесятых будто, белых носках, и коричневых замшевых ботинках узеньких; черные волосы приглажены, блестят, будто набриолиненные; «привет всем» сказал Зак; привет, привет, отозвались все; явно Заку неловко; все здесь, а он только пришел; «кофе или какао?» спросил его Изерли так дружелюбно, что Зак сразу расслабился; «какао» и сел к Тео и Дэмьену; они развернулись к нему для общения; и вдруг Роб с грохотом встал; стул опрокинулся; все вздрогнули; Дилан уронил кусок яичницы себе на джинсы, вскинул серые глаза; ресницы и тени от них будто паутина; не лицо молодое, а брошенный дом, полный призраков.

– Ты что? – спросил Женя; но он явно знал уже, «что»; губы его розовые тонкие дрожали; он привстал, будто собираясь поймать мяч, или перехватить кого-то бегущего.