Рассказы о русском подвиге

— Понятно, Петр Алексеевич. Только заводы-то наши, тульские, хилы. Железа

нет. Леса нет. Слезы, а не заводы.

Петр и Демидов молчат. Петр сидит на резной лавке, смотрит в окно на

заводской двор. Там в рваных армяках и стоптанных лаптях двое мужиков тащат

осиновое бревно.

— Вот оно, наше тульское раздолье, — говорит Демидов. — По бревнышку, по

бревнышку, как нищие побираемся. — А потом наклонился к Петру и заговорил

тихо, вкрадчиво: — Государь, дозволь молвить.

Петр встрепенулся, посмотрел на Демидова, произнес:

— Сказывай.

— Тут ездили мои людишки, — проговорил Демидов, — на Урал. И я, государь,

ездил. Вот где железа! А леса, леса-то — что тебе море-океан, конца-краю не

видно. Вот где, государь, заводы ставить. Оно сразу тебе и пушки, и бомбы, и

ружья, и всякая другая надобность.

— Урал, говоришь? — переспросил Петр.

— Он самый, — ответил Демидов.

— Слыхал про Урал, да ведь далеко, Демидыч, на краю земли. Пока заводы

построишь, ого-го сколько времени пройдет!

— Ничего, государь, ничего, — убежденно заговорил Демидов. — Дороги

проложим, реки есть. Что там даль — желание было бы. А что долго, так, чай, не

один день живем. Глядишь, годка через два и уральский чугун, и уральские

пушки — все будет.

Смотрит Петр на Демидова, понимает, что у Никиты думка давно об Урале.

Не сводит глаз и Демидов с Петра, ждет царского слова.

— Ладно, Никита Демидович, — наконец произносит Петр, — быть

по-твоему, отпущу указ, поедешь на Урал. Получишь денег из казны, людишек

получишь — и с богом. Да смотри у меня. Знай, нет сейчас в государстве

иных дел, чтоб важнее горнорудных были. Памятуй. Подведешь — не

пожалею.

Через месяц, забрав лучших рудокопных и оружейных мастеров, Демидов уехал

на Урал.

А Петр за это время успел послать людей и в Брянск, и в Липецк, и в

другие города. Во многих местах на Руси Петр наказал добывать железо и строить

заводы.

КОЛОКОЛА

— Данилыч, — вскоре после Нарвы сказал Петр Меншикову, — с церквей

колокола снимать будем.

У Меншикова от удивления глаза на лоб.

— Что уставился? — крикнул на него Петр. — Медь нужна, чугун надобен,

колокола на пушки лить будем. На пушки, понял?

— Правильно, государь, правильно, — стал поддакивать Меншиков, а сам

понять не может, шутит царь или говорит правду.

Петр не шутил. Вскоре по разным местам разъехались солдаты выполнять

царский приказ.

Прибыли солдаты и в большое село Лопасню, в Успенский собор. Приехали

солдаты в село к темноте, въезжали под вечерний звон. Гудели в зимнем воздухе

колокола, переливались разными голосами. Сосчитал по пальцам сержант

колокола — восемь.

Пока солдаты распрягали прозябших коней, сержант пошел в дом к

настоятелю. Узнав, в чем дело, настоятель насупился, сморщил лоб. Однако встретил

солдат приветливо, заговорил:

— Захаживай, служивый, захаживай, зови своих солдатушек. Чай, замаялись

в пути, продрогли.

Солдаты входили в дом осторожно, долго очищали снег с валенок, крестились.

Настоятель солдат накормил, принес вина.

— Пейте, служивые, ешьте, — приговаривает.

Охмелели солдаты, уснули. А утром вышел сержант на улицу, посмотрел на

звонницу, а там всего один колокол и болтается.

Кинулся сержант к настоятелю.

— Где колокола? — закричал. — Куда колокола девали?

А настоятель руками разводит и говорит:

— Приход у нас бедный, всего и есть один колокол на весь приход.

— Как — один? — возмутился сержант. — Вчера сам видел восемь штук, да и

перезвон слышал.

— Что ты, служивый, что ты! — Настоятель замахал руками. — Что ты выдумал!

Это разве с пьяных глаз тебе показалось.

Понял сержант, что неспроста их вином поили. Собрал солдат, весь собор

осмотрели, подвалы излазили. Нет колоколов, словно в воду канули.

Пригрозил сержант донести в Москву.

— Доноси, — ответил настоятель.

Однако писать сержант не стал. Понял, что и ему быть в ответе. Решил

остаться в Лопасне, вести розыск.

Живут солдаты неделю, вторую. По улицам ходят, в дома наведываются.

Только про колокола никто ничего не знает. «Были, — говорят, — а где сейчас, не

ведаем».

Привязался за это время к сержанту мальчик — Федькой звали. Ходит за

сержантом, фузею рассматривает, про войну расспрашивает. Шустрый такой — все

норовит у сержанта патрон стащить.

— Не балуй! — говорит сержант. — Найди, где попы колокола спрятали, —

патрон твой.

— А дашь?

— Дам.

Два дня Федьки не было видно. На третий прибегает к сержанту, шепчет

на ухо:

— Нашел.

— Да ну! — не поверил сержант.

— Ей-богу, нашел! Давай патрон.

— Нет, — говорит сержант, — это мы еще посмотрим.

Вывел Федька сержанта за село, бежит на лыжах-самоделках берегом реки,

сержант едва за ним поспевает. Крутит поземка, перекатывается по насту снег.

Федьке хорошо, он на лыжах, а сержант спотыкается, проваливается в снег по

самый пояс.

— Давай, дяденька, давай, — подбадривает Федька, — уже скоро!

Отбежали от села версты три. За береговой кручей спустились на лед.

— Вот тут, — говорит Федька.

Посмотрел сержант — прорубь. А рядом — еще одна, а чуть дальше — еще и

еще. Сосчитал — семь. От каждой проруби тянутся примерзшие ко льду канаты.

Понял сержант, куда настоятель колокола спрятал: под лед, в воду. Обрадовался