Рассказы о советских флотоводцах

Все мало-мальски подходящие плавсредства стянули в Ленинград — буксиры, заградители, озерные и речные баржи — и пустили в дело. Но, вползая в лед, они порой теряли винты и рули. Мог прийти на помощь ледокол «Ермак», но для него слишком малы глубины и велика опасность сесть на мель. Комфлотом раздумывает. Что делать? Как быть? И наконец принял смелое и, прямо сказать, рискованное решение — использовать быстроходные тральщики. Их мало. Они для флота — на вес золота. К тому же у них слабые корпуса. Но ничего не поделаешь, другого выхода не было, пустили их пробивать лед, проводить флотилии судов с войсками.

Суда грузюшсь в Ленинграде и шли, держа курс на Ораниенбаум. Туда — обратно, туда — обратно...

Постепенно темп перевозок возрастал. По решению командующего, грузились уже в двух местах: в Ленинграде и Лисьем Носу. И быстроходные тральщики, а вслед за ними и остальные суда медленно, но верно пробивались к цели. Штормовые ветры вызывали подвижку льда. К адмиралу Трибуцу летели по радио тревожные донесения: «Застрял во льдах. Прошу помощи!» Комфлотом немедленно посылал на выручку буксиры. Но что стоили эти часы и минуты тревожных ожиданий известий с судов, терпящих бедствие?! Благо сказывалось воспитание моряков, действовал неписаный закон войны: сам погибай, а товарища выручай. Так поступил комсомолец Михайлов, спустившись в холодную воду, а за ним и другие моряки подтянули трос к застрявшей барже и помогли выручить людей. А на следующую ночь опять беда. И куда более серьезная. При подвижке льдов зажало целый караван — восемнадцать судов сразу. А ведь там солдаты, боевая техника. Всю ночь пытались что-то сделать. Не получалось. Уже занималось утро. Трибуц позвонил командующему Военно-Воздушными Силами генералу Самохину: «Чем можете помочь?» В ходе обсуждения нашли выход: приказано Амелько поставить дымовые завесы — закрыть суда от немецких наблюдателей в Стрельне и Петергофе, береговикам открыть по противнику ураганный огонь и нанести с воздуха бомбовые удары. Решено — сделано. Не успели гитлеровцы понять, что происходит, почему вдруг такой шквал огня, как суда выбрались из ледового плена.

День ото дня обстановка в Финском заливе становилась все более тяжелой, угрожающей. И судам приходилось труднее пробиваться к Ораниенбауму. Каждый рейс продолжался более полусуток. Тогда командующий флотом принял решение: перевозить войска не из Ленинграда, а из Лисьего Носа, что значительно ближе. С городских причалов грузы перебрасывались в Лисий Нос, а отсюда на плацдарм.

В. Ф. Трибуц прибыл в Лисий Нос и наблюдал за ходом погрузочных работ. «Все равно не поспеваем», — подумал он. И тут у него возникла новая идея: открыть еще одну ледовую трассу из Горской в Кронштадт и оттуда на машинах перебрасывать технику и людей дальше, в Ораниенбаум. В Кронштадте на полный ход заработала перевалочная база. Скрытно, совсем незаметно для противника перевозки были завершены до начала наступления.

Вспоминая это время, командующий 2-й ударной армией генерал армии И. И. Федюнинский впоследствии напишет: «Вряд ли можно припомнить в истории военного искусства подобный пример, когда переброска огромных масс людей и техники непосредственно в зоне наблюдения противника была бы проведена так скрытно и без потерь. Противник до самых последних дней не имел представления о масштабе перевозок, полагал, что мы перебрасываем войска с плацдарма в город, и, видимо, не придавал значения этой перегруппировке. Балтийцы обеспечивали скрытность своих действий искусным вождением кораблей, а сокрушительный огонь морских орудий отвлекал внимание противника»{6}.

Ивана Ивановича Федюнинского в шутку прозвали «генерал Январь». И впрямь за год до этого, тоже в январе 1943 года, его войска участвовали в прорыве блокады. Теперь они сосредоточились на малой земле Ораниенбаума для последнего решающего наступления, чтобы сокрушить остатки блокады.

В канун наступления он и адмирал Трибуц встретились и вместе переправлялись из Кронштадта в Ораниенбаум. Оба, вероятно, думали об одном: пришло время продиктовать противнику свою волю, оба были суровы, напряженны.

Накануне на Военном совете флота, с участием командиров соединений, руководящих политработников, командующий нарисовал картину того, как мыслится участие флота в этой большой стратегической операции. И, закончив словами: «Мы вобьем осиновый кол в могилу противника», подумал, не слишком ли громко и хвастливо... Ему вспомнился канун войны, чрезмерная переоценка своих сил и протрезвление в осенние денечки сорок первого года.

Благо теперь другие времена. На Ораниенбаумском плацдарме было тесно от массы войск и техника была иная. И Балтийский флот пополнился малыми кораблями, получил необходимую технику, и главным образом новейшие самолеты.

В. Ф. Трибуц вместе с Федюнинским находились на наблюдательном пункте, откуда до переднего края было, что называется, рукой подать. Сюда были подтянуты все средства связи с фортами, береговыми батареями, кораблями, морской авиацией.