Рассказы о святителе Луке (Войно-Ясенецком). Удивительная жизнь, ставшая житием

В Ташкенте это событие стало сенсацией, вызвав бурю разнообразных чувств среди студенческой молодежи и профессуры. С первых же дней священства отец Валентин ходил по городу всегда в иерейском облачении. Лекции студентам он также читал в священническом облачении, в нем же явился на межобластное совещание врачей…

По воскресеньям, всю неделю отработав в больнице, он служил в соборе.

Дар благовестити

Со словами «Ваше дело не крестите, а благовестити» Преосвященный Иннокентий поручил отцу Валентину говорить проповеди.

«Моим призванием от Бога была именно проповедь и исповедание имени Христова», – признавал святитель много позже, на тридцать восьмом году своего священства.

В то время по всей России произошло разделение духовенства на крепких духом, верных Православной Церкви и патриарху Тихону, с одной стороны, и на малодушных или запутавшихся, вошедших под флагом обновленчества в «живую церковь» – с другой. Отозвался церковный раскол и в Ташкентской епархии.

И антирелигиозная официальная пропаганда, и противостояние сторон внутри Церкви – все это вызвало всеобщее оживление интереса к богословию. Инициированные воинствующими безбожниками и живоцерковниками, повсеместно проводились диспуты. Народ на них валом валил. Для кого-то это было захватывающее зрелище, воспринимавшееся наподобие петушиных боев, для кого-то – попыткой разобраться. Верующие на диспуты ходили, чтобы поддержать защитника веры Христовой. А отец Валентин был именно таким рыцарем – защитником Церкви: от атеистов-безбожников, с одной стороны, и от «живцов-обнаглен-цев» – с другой. При виде кощунственных карнавалов и издевательств над Господом, устраиваемых комсомольцами, сердце его кричало: «Не могу молчать!».

В течение двух лет, до самого ареста, он вел публичные диспуты с бывшим протоиереем Ломакиным. Тот отрекся от Бога и возглавил антирелигиозную пропаганду в Средней Азии. Отец Валентин с блеском разбивал все доводы отступника, и довольная публика каждый раз взрывалась громкими аплодисментами.

После диспутов верующие не давали Ломакину прохода, говоря:

– Скажи нам, когда ты врал: тогда, когда был попом, или теперь врешь?

Несчастный богоотступник стал бояться отца Валентина и просил устроителей диспутов избавить его от «этого философа».

Судья неправедный и его оппонент «поп-профессор»

Летом 1921 года отцу Валентину пришлось публично выступить в Ташкентском суде по «делу врачей», которых несправедливо обвиняли во вредительстве.

Дело в том, что в Ташкент привезли как-то партию раненых красноармейцев и поместили в клинику профессора П. П. Ситковского. И кто-то пустил слух, что врачи клиники занимаются вредительством, гноят раненых бойцов, у которых раны кишмя кишат червями.

Тогда во главе ЧК стоял латыш Петерс. Он имел репутацию человека жестокого, скорого на вынесение приговоров с высшей мерой. По его приказу профессор П. П. Ситковский и все врачи его клиники были арестованы. Когда Петерс произнес «громовую» обвинительную речь, над обвиняемыми нависла угроза расстрела.

Зал суда был полон. Суд Петерсу нужен был для «воспитательных» целей, чтобы показать рабочему классу его врагов – прислужников мирового капитализма. Но великолепно задуманный спектакль потерпел провал, когда председательствующий вызвал в качестве эксперта профессора Войно-Ясенецкого.

Защищая коллег, отец Валентин виртуозно разбил все обвинения Петерса, обличая в нем круглого невежду, который берется судить о вещах, в которых ничего не понимает. Опытный лектор, он так внятно и убедительно растолковал суть дела, что рабочая часть зала одобрительно загудела.

Раздосадованный Петерс набросился на самого отца Валентина:

– Скажите, поп и профессор Ясенецкий-Войно, как это вы ночью молитесь, а днем людей режете?[1]

– Я режу людей для их спасения, а во имя чего режете людей вы, гражданин общественный обвинитель? – парировал отец Валентин.

Зал разразился хохотом и аплодисментами. Петерс не сдавался:

– Как это вы верите в Бога, поп и профессор Ясенецкий-Войно? Разве вы видели своего Бога?

– Бога я действительно не видел, гражданин общественный обвинитель. Но я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там и ума! И совести там тоже не находил!

Колокольчик председателя потонул в хохоте всего зала. «Дело ташкентских врачей» с треском провалилось… Речь священника-хирурга спасла жизнь профессору Ситковскому и его коллегам.

Валентин становится Лукой

Пастырская совесть отца Валентина не могла быть равнодушной к безобразиям, чинимым «живой церковью». «Живоцерковники» наступали по всем фронтам: пользуясь поддержкой властей, постепенно захватывали храмы, вводя в богослужение и во весь строй церковной жизни неприемлемые новшества. Народ был в смятении.