Рассказы о животных

Остолбеневшие селяне увидели страшную картину: на шее у разъяренного буйвола, вцепившись руками в его рога, сидел человек.

Все решили, что буйвол поддел его на рога за одежду и ему грозит явная гибель. Поднялся крик, плач. Мужики похрабрее хотели было стрелять, но побоялись сторожа. А буйвол тем временем, миновав несколько улиц, бежал прямехонько к хлеву. Казалось, еще несколько минут — и сторожу крышка. Но тут вдогонку за Карачакалом верхом на необъезженной кобыле с гиком поскакал примчавшийся с поля Куно. Он бросился в хлев, куда за секунду до этого ворвался буйвол. Оттуда донеслись крики и тяжелые удары. Через минуту в дверях появился Куно, он поддерживал сторожа, который тут же свалился, как подкошенный, на землю.

Двери хлева заперли на засов и продержали Карачакала взаперти всю ночь и половину следующего дня. В полдень Куно привел человек пять крепких мужиков и кузнеца Демира. Кузнец нес на плече железную цепь с тяжелой шишкой на конце.

Хитрость слабых людей одолела могучую силу Карачакала.

Время шло. Выпали первые осенние дожди, потом опять засияло солнце и поле зазеленело. Казалось, вновь вернулась весна, чтобы проститься с осиротевшей землей.

Карачакал одиноко бродил по полям с тяжелой цепью на ногах. Он стал редко наведываться в родное стадо — завернет на минуту, постоит, поглядит и — бредет прочь. Молодой буйвол сильно переменился. Ходил медленно, неуклюже: мешала железная цепь.

Понял ли он в конце концов, что зло порождает зло, а насилие — насилие? Вряд ли. С того памятного дня он стал угрюмым, злющим. В его карем глазу погасли задорные огоньки, а в черном зажглось пламя неукротимой ненависти.

Тяжелая железная шишка на запястье правой задней ноги при ходьбе ударяла по одному и тому же месту. В первые дни там образовалась живая рана. Потом она заросла, но рана в сердце все не заживала. Несколько раз буйвол пытался преследовать своих врагов — этих коварных людишек, ничтожных, трусливых и слабых. Но бежать мешала цепь с тяжелой шишкой, которая больно била по сухожилию. И Карачакал останавливался, обессилевший, но непреклонный. Терзаемый болью, он не находил себе места. Стоило далеко в поле появиться человеку, как он тут же, задрав голову, бросался вдогонку — в глазах его горела жажда мести. Но, видя, что ему не догнать жертвы, уныло сворачивал в сторону.

Он был обезврежен, унижен. И все же стоило людям услышать глухое мерное позвякивание железной цепи, как у них ноги подкашивались от страха. Имя буйвола все еще вселяло в их души ужас.

Однажды Карачакал заявился в село среди бела дня. Бешено залаяли собаки, закричали, зашумели перепуганные женщины и дети. А он равнодушно брел по улицам, угрюмо свесив голову. Его копыта бесшумно ступали по мягкой пыли; только цепь позвякивала — то тише, то громче. Миновав несколько улиц, буйвол неожиданно увидел перед собой широко распахнутые ворота — хозяева с перепугу не успели их запереть.

То был двор Хаджи-Зафира. Карачакал стал, огляделся, будто хотел что-то припомнить. Во дворе злобно забрехали псы. Буйвол гневно тряхнул головой и, гремя цепью, пошел прямо на них. Раздался женский крик, стук захлопываемых дверей. Псы разбежались. Одни попрыгали через забор в сад, другие спрятались под навес и с громким лаем и визгом выглядывали оттуда.

Карачакал остановился посреди двора, поднял голову и обвел глазами двор. Куда он попал? Чьи этот двор, этот дом, хлев, колодец, сад? Видел ли он все это раньше? И когда — во сне или наяву?

Он изо всех сил, словно в досаде, замотал головой, повернул назад и поволок свою цепь со двора. Пройдя через все село, Карачакал очутился за околицей, на холме, из-за которого всходило солнце. Поднявшись туда, буйвол огляделся. Он увидел село, цветущие поля, синие дали. Странно: нога его еще никогда не ступала в эти места.

Но что это? До его слуха донесся какой-то далекий гул — не гул, а раскатистый грохот, который громким эхом оглашал вольные просторы. Карачакал тревожно поднял голову и прислушался. По спине пробежала дрожь. А гул все нарастал, он доносился откуда-то из-за холма. И Карачакал поволок свою цепь туда. Добрел до самой вершины и ошеломленно уставился вперед. С севера через поле прямо к нему мчалось огромное чернее чудовище. Оно извивалось, как змея, сверкая двумя светящимися полосами и оглашая окрестность неистовым грохотом.

Карачакал не стал дольше ждать: нагнув голову до самой земли, он побежал вниз. Он спускался с пологого холма, не обращая внимания на боль, причиняемую цепью, которая впивалась в ноги, раня их жестоко, до крови. Он видел только чудовище, которое с громом, гулом и завыванием неслось прямо на него. Он одолел еще двадцать шагов, еще десять, пять… Вот он взобрался на насыпь, втянул цепь между рельсов и наклонил голову, приготовившись к смертному бою. Всего один шаг отделял его от чудовища. Раздался резкий свист и оглушительное шипенье. Перед глазами Карачакала возникло что-то черное, огромное, оно подхватило его и закружило, как вихрь; небо и земля завертелись перед глазами, он понял, что пробил его последний час.