Рассказы о золоте

— В позапрошлом году сюда муж, покойник, приехал, — певуче рассказывала хозяйка.— Жителей было тогда всего пять человек. Да каких! Заимщики матерые, кержацкая кровь! Вот тогда было страшно. Орлов и Герасим встретили нас в штыки. Золота стало им жалко! Но не слопали. Потому что прииск тут же объявили. Открыли золотоскупочный амбар и смотритель приехал. А настоящей людности и до сих пор нет.

— И не будет, — отозвался Василий, — пока золота не найдут.

— Понятно, рабочий сюда не пойдет. Чего ему делать?

За дверями послышался шум. В радости заголосили ребятишки.

— Маринка пришла, — довольно сказала Варвара Ивановна и стала зажигать лампу.

— Есть, мамаша, хочу! — Восклицала Маринка еще при входе и погрохивала босыми пятками.

— Брр!

Вернулась с работы вымокшая, с подоткнутым подолом. На лице и руках брызги засохшей глины. Швырнула косынкой в кота, тряхнула разлетом густых волос и стала перед Василием:

— Нашел богатство?

— Найду!

— Ты нам завтра давай, — топнула она по полу, — а то... найду! Зачем тогда приходил?

— Вот оглашенная! — ужаснулась мать.

— Да, маменька, он же ударник!

Глянула на Василия, опалила лукавой синью и выскочила умываться. Плескала за дверью водой и выкрикивала в перерывах.

— У нас забойщик один уезжает... Васька, пойдешь к нам в артель? Желают тебя. Непременно пойди. Слышишь?

И дразнила:

Миленький, хорошенький,
Зовут его Васешенькой...

— Богатство искать? — весело закричал Василий, — пойду, Маринка!

В землянке была нужда. И в утваре, и в еде, и в платье.

* * *

Пришел июль. Под солнцем жарились камни. Из деревьев топились янтарные слезы смолы. Таежные ручейки, как стеклянные лестницы, синие и студеные, переламывались по ступенькам скал.

Люди прели в истоме и зное. Работалось вяло.

Кузнецов давно ушел от Герасима. Старался в артели, на красных песках Пудового разреза, вместе с Маринкой.

Дело не клеилось. Не могло приподняться над скучной кустарщиной. Промывали плотик когда-то богатой россыпи. Вылавливали уцелевшие золотые крупинки. Э-эх, разве это работа!

Скучал Василий и много думал. Было время, о котором осталась память — ударный его билет!

А здесь, сколько ни присматривался, — не мог отыскать, куда бы рвануться со всей полнотой застоявшихся сил.

Артель хандрила. При каждой убогой съемке собиралась унылым кружком и все молчали. Но вот подходила Маринка.

— Плохо сегодня? — издали окликала она, — завтра найдем! Мы! Молодые да грамотные!

Тогда артельщики улыбались. А Василий еще крепче задумывался.

В свободное время Кузнецов бродил с лотком. Копался в старых отвалах и запоминал породу.

Сегодня он домывал очередной лоток, обливаясь потом в душном безветрии гор. Отбрасывая камни, прихватил комочек глины. Комок показался тяжелым. Кузнецов раскрошил его в пальцах и даже зажмурился. На ладони лежал самородок с крупную пуговицу!

Показалось, что даже тайга закивала зелеными верхушками пихт...

Наконец-то блещущий фарт явился ему и остался в руке, сжавшись в лепешку тяжелого металла!

Отвал, на котором копался Василий, лежал у поскотины прииска. Сунув лоток и кайлу под корень, он бегом пустился к смотрителю.

Смотритель Макеев умел без ошибки угадывать, с чем к нему приходили люди. Поэтому ласково поглядел на Василия, а встряхнув самородок в руке, удивился:

— Тридцать грамм — верняком! Настоящим ты сделался приискателем...

На весах самородок вытянул сорок два грамма и ошеломленный Василий получил квитанцию почти на пятьдесят золотых рублей. Еле сдерживаясь, чтобы не побежать, он зашагал к своей землянке. Дверь была закрыта и приткнута снаружи колом. Оглянувшись, Кузнецов забежал в комнату, выхватил из-под кровати мешки и вышел, незамеченный никем.

Вот фартит, — никто и не видел!

А теперь,— к амбару, гостеприимно распахнувшему двери на зеленом бугре. Бывал в нем и раньше, выкупал паек. Но тогда не рассматривал товаров. Видел, что было пестро и много. Купить не мог и смотреть не желал.

А теперь — другое. Амбар стал доступным и ласковым, как смотритель Макеев.

Вошел, пригледелся — гора сокровищ! На самом верху, как орлы, громоздились блестящие самовары. Пунцовым рядом «Бим-ббм» — 25 штук пятачок. Мануфактура яркая и добротная, с особым запахом фабрики.

Действовал по плану. Для всех — муки, сахару и чаю. И для каждого порознь. Маринке — на платье, ребятам — обутки, конфет, на одежду. Задумался, — что бы Варваре Ивановне?

— Бери самовар, — уговаривал продавец, — не по карточкам получаешь...

— Даешь самовар!

— Батюшки, да он спятил! — только ахала Варвара Ивановна, не зная, за что и браться. А ребята, примолкшие, чумазые, с набитыми ртами таращили на Василия восхищенные глаза.

Осталось еще неистраченных пятнадцать рублей. Когда-то мечтали с Маринкой о граммофоне. Сейчас решил купить, как только привезут граммофоны в лавку.

Роздал все, распределил и вздохнул свободно. Уф!

Вечером благодарила его Маринка:

— Какой ты хороший, Вася... Спасибо.

Взметнула глазами, точно солнцами синими осветила.

— А когда богатство найдешь?

— Да я же нашел, — смеялся Василий.