Рассказы, очерки, наброски, стихи (1894-1896)

Вслед за Михайловским и другие критики стали отрывать горьковских босяков от реальной жизни, конкретной среды, выдавать их за идеал самого писателя, рассматривать как плод авторского «романтизма», «ницшеанства», увлечения модной темой. Горький был объявлен «певцом босячества». Ф. Д. Батюшков так и озаглавил свою статью — «В мире босяков» («Космополис», 1898, № 11); А. Волынский (A. Л. Флексер) считал основной темой произведений Горького «поэзию босяцкой вольности» («Северный вестник», 1898, №№ 10–12); Андреевич (Е. А. Соловьев) исследовал типы босяков у Горького («Жизнь», 1900, тт. 4, 6 и 8).

В 1898–1900 гг. появилось очень много статей о Горьком, рецензий на вновь выходящие издания его произведений, и почти в каждой из них отдавалась дань теме босячества у Горького. Первые книги о нем также в основном посвящены этой теме: . . Книга о Максиме Горьком и А. П. Чехове. С приложением автобиографии Горького, СПб., 1900; . . Прогорькший романтизм Максима Горького. СПб., 1902; . . Психология босячества (по сочинениям М. Горького). Одесса, 1900.

Позднее Горький, опровергая легенду буржуазной критики о босяке как подлинном герое его произведений, писал: «Я, разумеется, никогда и никого не звал: „идите в босяки“, а любил и люблю людей действующих, активных, кои ценят и украшают жизнь хоть мало, хоть чем-нибудь, хоть мечтою о хорошей жизни». И тут же подчеркивал: «…страшен человек этот прежде всего и главнейше — невозмутимым отчаянием своим, тем, что сам себя отрицает, извергает из жизни» (Г-30, т. 29, стр. 148). Показав в босяке вовсе не «сверхчеловека», а прежде всего социальный тип человека, протестующего против установленного общественного порядка, Горький объяснял свое «пристрастие к „босякам“ — желанием изображать людей „необыкновенных“, а не людей нищеватого, мещанского типа» (там же, т. 24, стр. 498).

Критика конца 90-х — начала 900-х годов прошла мимо главного в рассказе Горького — его реалистической основы, современного звучания, общественно-исторической сущности. Исключение составили лишь выступления марксистов. В 1902 г. о Горьком написал статью В. В. Воровский. В ней критик стремился показать, как и в какой социальной среде родился тип босяка, выведенный в рассказах писателя. Статья не была опубликована в то время и увидела свет лишь в советские годы (см. Воровский, стр. 49). Считая, что Горький стоит «наряду с первоклассными литературными силами современности» (там же), Воровский подчеркивал, что «для автора герои его представляют не реальную общественную ценность», а важны «как носители известных общественных качеств», «…и нужно удивляться только беззастенчивости некоторых господ, приписывающих ему не только взгляды и мораль, но и поступки бродяг и воров» (там же, стр. 66). В другой статье о Горьком, написанной в 1910 г., Воровский утверждал: «…оценка М. Горького, как идеализатора босяцкого пролетариата, глубоко ошибочна» (там же, стр. 257).

Однако оценка, подвергнутая критике Воровским, продолжала еще долго существовать в литературе о Горьком. Так, Д. Н. Овсянико-Куликовский в обширной работе «Итоги русской художественной литературы XIX века» («Вестник воспитания», 1911, №№ 6–10, 1912, №№ 1 и 2), в главе «Излюбленные герои Горького», назвал рассказ «Челкаш» — «босяцко-крестьянской поэмой».

Советское литературоведение научно истолковало горьковские рассказы о «босяках», показав их огромное социальное значение, отметив тесную связь с жизнью, критический пафос, направленный против устоев буржуазного мира, а также устремленность в будущее, предчувствие очистительного революционного «взрыва».

Демократизм и революционизирующее значение рассказа подчеркивал в воспоминаниях о своей юности А. С. Макаренко: «…мы старались понять, почему „Челкаш“ забирает нас за живое <…> Мы чувствовали, что Максим Горький искренней и горячей рукой лезет в нашу душу и выворачивает ее наизнанку <…> Разве мы все не были обречены пережить нищенские идеалы Гаврилы? Мы поняли, что наша жизнь действительно гнусная, что вся наша история — сплошная мерзость <…> Так началось новое мое сознание гражданина. Я не могу отделить его от имени Горького» (. . . Максим Горький в моей жизни. Архив А. М. Горького, МоГ-9-17-1). А студент Высшего художественного института А. Булычев писал в 1928 г. Горькому: «Когда-то „Челкаш“ меня, крестьянина, полоснул так, что я тут же запоем написал маслом большой портрет автора „Челкаша“…» (там же, КГ-ди-1-51-1).

ПЕСНЯ О СОКОЛЕ

(Стр. 42)

Впервые, под названием «В Черноморье» с подзаголовком «Песня», напечатано в «Самарской газете», 1895, № 50, 5 марта, в серии «Теневые картинки».

Печатается по тексту К с исправлениями:

Стр. 43, строка 24: «могуче размахнувшееся море» вместо «могучее размахнувшееся море» (по ПТ, ДЧ_1–2, Зн_1–9).

Стр. 46, строка 1: «и поживешь ты» вместо «и поживешь» (по ПТ).