Рассказы писателей Каталонии

Полная противоречий жизнь испанского общества требовала от художника более четкой позиции, и литература стала ощущать потребность в прозаических жанрах, хотя здесь ей не хватало традиции, на которую можно было бы опереться. Ведь если в сокровищнице испанской классики были такие блестящие образцы реалистической прозы, как «Дон Кихот» или плутовской роман, то за плечами каталонцев зияла пустота: на протяжении трех веков их литература не заявила о себе ни одним значительным произведением. Именно поэтому каталонская проза, делая первые шаги, осваивала опыт испанской литературы, где в ту пору были сильны тенденции костумбризма. И потому неудивительно, что в первое десятилетие XX века в Каталонии появляется немало романов, посвященных детальному описанию быта и нравов народа, причем внимание каталонских костумбристов привлекали нищие, больные, калеки и увечные, что было своего рода реакцией на восторженность поэтов Ренессанса.

Конечно, не только литература Испании была путеводной звездой каталонских авторов — сказалось влияние европейского модернизма: переводы Метерлинка и Ибсена, оперы Вагнера на барселонской сцене.

На пути становления каталонской литературы была чрезвычайно важная проблема — формирование литературной языковой нормы. Три века молчания неизбежно привели к деградации языка, который утратил самобытность и яркость, засорился испанскими заимствованиями. Преобразовать его пытались уже поэты Ренессанса, но эту попытку нельзя назвать удачной: изобиловавший архаизмами язык их стихов слишком уж отличался от разговорной речи и напоминал умело сделанную розу, лишенную аромата и красок живого цветка. Писатели начала века, берясь за перо, вступали на зыбкую почву неустановившихся грамматических правил, которые каждый толковал по-своему. Положить конец этим беспорядочным попыткам могла только единая теория. И такая теория была создана: в 1913 году вышли «Орфографические нормы» Помпеу Фабры, серьезнейший труд, призванный упорядочить лексику, синтаксис и орфографию каталонского языка.

Книгу встретили с энтузиазмом, и не только потому, что она разрешала давно наболевшую проблему, но и потому, что очень точно выражала дух времени: вся культура Каталонии 10–20-х годов была проникнута стремлением к соблюдению нормы; истинной культурной независимости можно достичь, только опираясь на точное знание, считал Энрик Прат де ла Риба, в 1907 году возглавивший местные органы власти. С его культурной политикой связано важнейшее явление литературы XX века — ноусентизм. Название этого течения происходит от каталонского «девятьсот»; тем самым подчеркивался существенно новый подход к вопросам искусства по сравнению с XIX веком: не просто перенимать чужой опыт, как бы ни был он достоин подражания, но создать собственный потенциал, который и станет основой культуры. Ноусентизм носил ярко выраженный наступательный характер. «Город без книг? — гневно вопрошал Эужени д'Орс известный эссеист со страниц газеты «Веу де Каталунья», — Без малейшего угрызения совести я изгнал бы из нашей страны того каталонца, который не содрогнулся бы от ужаса при этих словах. Больше, больше книг!»^[1] Был основан Институт каталонских исследований, а при нем — библиотека, насчитывавшая сотни томов по истории, искусствоведению и литературе. Каталонский язык, очищенный от заимствований и упорядоченный Помпеу Фаброй, открывал каталонцам окно в мировую классику. Издательство «А тот вен» («На всех парусах») публиковало переводы Стендаля и Пруста, Достоевского и Толстого, Золя и Цвейга. Так воплощался в жизнь лозунг Эужени д’Орса.

Период взлета переживала и литература самой Каталонии. С ноусентизмом связано творчество Герау де Льоста, Жозепа Карне, Карлеса Рибы, с произведениями которых советский читатель уже знаком по сборнику каталонской поэзии «Огонь и розы»^[2].

Основной чертой ноусентизма была его дидактическая направленность; не просто просвещать публику, но и формировать ее вкусы. К созданию единой эстетической нормы стремился Эужени д'Орс, имевший колоссальное влияние на умы каталонцев. Главным достоинством художественного произведения он провозглашал совершенство формы, стройность фразы, спокойную плавность. Именно по этой причине литература того периода с ее культом слова была «царством поэзии». Любимцем ноусентистов являлся сонет, где слово могло предстать во всем своем изяществе. Ни рассказ, ни тем более громоздкий роман их симпатией не пользовались. В 1925 году выходит статья поэта Сагарры «Страх перед романом», заглавие которой как нельзя лучше отражает отношение ноусентистов к прозаическим жанрам. Увлеченные «чистой поэзией», которую Мигель де Унамуно в своих стихах называл «фокусничеством»^[3], они старались не погружаться в трясину будней, избегали так называемой «прозы жизни».