Рассказы про «Катюшу»

еще задерживала пробка, образовавшаяся у лесного болота.

А бой у моста нарастал. На обоих берегах Пилицы в районе переправы

рвались снаряды. В темноте каждый разрыв снаряда казался особенно

зловещим. Нервы мои были напряжены до предела. Рядом с моим танком

загорелся дом. Машина оказалась на виду у противника.

«Отходить нельзя, — говорил я себе. — Немцы могут вдоль берега

просочиться к мосту и снова занять его. Стоять и стоять!»

Пламя горевшего дома нагрело броню. В танке стало нестерпимо душно.

Верхняя часть дома рухнула на танк.

— Назад! — крикнул я водителю.

Мы отошли настолько, чтобы мост все же был виден.

— Осталось 17 снарядов, — доложил мне башенный стрелок.

Продолжать стрельбу по Михайлуву было теперь бесполезно: снарядов

мало, да и что могла сделать одна моя пушка против двух десятков

вражеских, стрелявших из Михайлува? Надо было беречь снаряды, чтобы

прикрыть переправу от фашистов, притаившихся в прибрежных кустах.

А взрывы продолжались. Немецкие снаряды падали и в реку, взметывая

фонтаны водяных брызг, и на горевший дом, множа в новых местах костры, и у

моей машины. Очередным взрывом на танке сорвало антенное устройство.

Радиосвязь прекратилась.

«Продержаться еще немного... Скоро по Михайлуву ударит наша

артиллерия, подойдут танки, пехота, подоспеет помощь!..»

И вот позади возник гул. Это открыли огонь «катюши». Снаряды

разорвались на восточной и северной окраинах Михайлува, разорвались как

раз в тех местах, откуда стреляли пушки. Мощный залп повторился. Открыли

огонь наши пушки. Фашистская артиллерия смолкла.

— Быстро к мосту! — приказал я водителю. Одним рывком танк выскочил к

реке.

Переправа была удержана! В ту же ночь по ней двинулись

механизированные колонны из состава 2-й танковой армии...

Спасибо «катюшам»! Они пришли нам на помощь в самый трудный и

решающий момент... К сожалению, мне так и не удалось узнать, кто, какой

полк или дивизион реактивной артиллерии произвел залпы, которые помогли

нам выполнить трудную задачу и спасли меня и моих товарищей: три дня

спустя я был тяжело ранен и меня отправили в тыловой госпиталь».

* * *

На рассвете, как правило, начинались все крупные наступательные

операции. На рассвете гремели первые залпы «катюш», почти всегда

начинавшие артиллерийскую подготовку. И сколько бы орудий затем ни

вступало в бой — сотни, тысячи — всегда неизменно всесокрушающей грозой

прокатывались и гремели залпы реактивной артиллерии.

На улицах Познани, над фортами старинной крепости грохотали разрывы.

Наша артиллерия вела огонь с востока и запада, с севера и юга. Кольцо

вокруг окруженных войск противника сжималось.

Советская Армия уже стояла на Одере, в 80 километрах от Берлина. Но в

Познани еще оказывала сопротивление значительная группа немецких войск;

она была окружена там в ходе Висла-Одерской операции.

— Ваше сопротивление бесполезно. Исход войны предрешен, сдавайтесь, —

предложило советское командование окруженным войскам.

Гитлеровские генералы ответили отказом... Тогда в атаку пошли наши

штурмовые группы. Они стали штурмовать дом за домом, квартал за кварталом.

В состав этих групп, кроме автоматчиков и саперов, входили танкисты и

артиллеристы, гранатометчики и связисты. Продвигаясь вперед, артиллеристы

и танкисты вели огонь прямой наводкой. Если требовала обстановка —

разрушали здания, превращенные противником в узлы обороны.

В крупных населенных пунктах было затруднено наблюдение,

взаимодействие, управление, а главное — не было простора для маневра.

«Катюши» первоначально в состав штурмовых групп не включались. Но потом

оказалось, что гвардейцы могут и здесь применить свое оружие.

...Командир дивизиона гвардии капитан Карпенко стоял на чердаке

многоэтажного здания и наблюдал за действиями одной из штурмовых групп. Он

видел: нужен артиллерийский огонь по верхним этажам зданий, которые

укреплены особенно сильно. Но как помочь пехотинцам и саперам? На пятый

этаж боевую машину не поднять! Не затащить туда и обычное орудие.

— А почему бы не стрелять отдельными снарядами? Их можно ведь

установить и на крыше, и на чердаке, и на лестничной площадке и даже на

подоконнике... Можно стрелять без станков.

Карпенко спустился вниз, задержался на лестничной площадке, подошел к

окну, взглядом прикинул, как закрепить в оконном проеме снаряд, как

придать ему необходимый угол, как произвести выстрел... «Но предстоит

стрелять на близкое расстояние; даст ли это нужный результат?» — думал

капитан. Он решил, что крупнокалиберный реактивный снаряд обладает

достаточной силой, чтобы даже с небольшого расстояния пробить кирпичную

стену здания.

Свой план Карпенко доложил командованию.

— Идея заманчивая, — отозвался полковник, руководивший действиями

штурмовых групп. — Произведите пробные выстрелы, посмотрим, что получится.

Командир дивизиона получил цель и согласовал время открытия огня с