Рассказы (публикации 2009–2017 годов)

После окончания танкового училища нас, группу младших лейтенантов отправили в Нижний Тагил. 183-й, так называемый, Уралвагонзавод выпускал танки Т‑34. По плану — тридцать танков в день. А в группе младших лейтенантов оказались шестеро друзей, включая меня. И все шестеро тридцать первого мая попали на завод, делающий снаряды для орудий, установленных на этих самых тридцатьчетвёрках. А на заводе спирт тёк рекой. Вот только вынести с завода даже каплю спирта было невозможно. В цехах спирт не пили. Работавшие там женщины и дети мечтали только о еде, о хлебе. Говорили, что их тошнит от запаха спирта. Хоть и мы не были особенно сыты, но запах этот только распалял и без того не хилый аппетит. Правда, нам, как вы правильно понимаете, нужна была не капля. Далеко не капля. Но ведь мы же с завода вывозили снаряды. Поэтому не без огромного труда нам удалось извлечь снаряд из гильзы, высыпать из неё порох, хорошенько промыть, в том числе, к сожалению, и таким дорогим продуктом, наполнить гильзу спиртом и тщательно закупорить снарядом, как бутылку пробкой. И уже без всяких проблем вывезти этот бесценный нормально выглядевший снаряд вместе с теми, которые вскоре нам предстояло выстреливать в бою. Два литра чистого спирта на шесть человек вполне приемлемо. Но закуски в учебно-танковом полку, к которому нас приписали, могло хватить только небольшому количеству воробьёв. Впрочем, воробьёв в Нижнем Тагиле я не видел.

В танковом училище я промышлял изготовлением парадных пряжек для преобразования солдатских ремней в офицерские — пятиконечная звезда с серпом и молотом в центре. Пряжки сооружались из меди снарядных гильз. Но самым большим спросом пользовались мои ножи, изготовленные из отличной стали самолётных расчалок. Сталь отпускал, вытачивал хорошее красивое лезвие и закалял его в машинном масле. А рукоятка была наборной. Яркой и, по-видимому, безвкусной. Впрочем, именно такие рукоятки пользовались успехом у невзыскательных потребителей. Ножны могли быть кожаными, пластмассовыми и даже из крашеного перкаля. Но для себя сделал не рукоятку, а произведение искусства. Не наборную. Сказались гены моих предков-оружейников. Рукоделие не вызывало особых затруднений. Сырья было достаточно, а в классе боевого восстановления машин стояли токарные, фрезеровочные, сверлильные станки, электросварка и всё прочее. Нож вызывал всеобщее восхищение. Так вот этот нож пришлось продать за восемьсот рублей и купить на весь полученный капитал всего лишь две буханки хлеба, что вместе с небольшим количеством соли и было закуской к двум литрам спирта.

Наутро послевкусие от этих сытых именин. Моральное послевкусие. Хотя действительно сытых впервые и единственный раз за всё время пребывания в Нижнем Тагиле. Сворованный снаряд. А я ведь видел, кто и в каких условиях делает эти снаряды. О сворованном спирте не подумал. Возможно потому, что не видел, кто и как его производит.

Двадцатый день рождения отпраздновать не пришлось. Даже не выпил ни капли. Офицеры, с которыми за несколько месяцев сдружился, либо умерли, либо выписались из госпиталя. В палате были новые раненые. Я вспомнил, что это знаменательная круглая дата, что это мой первый юбилей. Я ещё не знал, что это не юбилей, что слово юбилей — производное ивритского слова ювель — пятидесятилетие. Даже самого представления — ивритское слово — у меня не было.

Утром меня потащили в перевязочную на блокаду. Теперь я понимаю, что у ортопеда, или хирурга, или у — не знаю, кто по специальности был этот врач, хорошо, если даже гинеколог, а не, скажем, логопед, понятия о блокаде было не больше, чем у меня сейчас о математическом определении кварка. Вместо одного, в крайнем случае, двух уколов длиной иглой, он сделал, вероятно, сотню почему-то очень болезненных уколов. И всё же не блокада оказалась самой болезненной в этот день.

Мне двадцать лет. Юбилей, как я считал. Я инвалид. Без образования. Без профессии. Не знаю, жива ли мама. (Через шесть дней радостная весть, что жива, телеграммой-молнией пришла в госпиталь). Без дома. Наркоман. Пять миллилитров морфина в сутки. Я уже понимал, чем это мне грозит. Мой первый юбилей…

А потом в институте в каждый день рождения экзамен. Ни одного дня рождения без экзамена. А экзамен не праздник. Тем более, в медицинском институте. Ни логика, ни даже гениальные откровения тут не помогут. Надо просто вызубрить, усвоить и запомнить кучу материала и связь между элементами этого материала. Далеко не праздник.