Рассказы (публикации 2009–2017 годов)

После госпиталя артиллерийское училище. Окончил с отличием. В декабре 1942 года лейтенант Коган с двумя кубиками на петлицах под Сталинградом стал командиром огневого взвода в батарее сорокапятимиллиметровых орудий противотанкового дивизиона. Дивизия наступала уже чуть больше двух недель. Взвод лейтенанта Когана отличился в нескольких боях. Поэтому удивление вызывало то, что лейтенанта Когана награждали всего лишь орденом Красной звезды. Своеобразной компенсацией представилась ему медалью «За оборону Сталинграда», Он считал, что, прибыв в часть уже во время наступления, медали за оборону не заслуживает.

Зато летом, во время обороны на Курской дуге, старший лейтенант Коган с тремя звёздочками на погонах уже командовал батареей. И снова его батарея проявила героизм. А он лично — просто невероятный. Сражаться батарее пришлось с танками, среди которых были и только что появившиеся у немцев — «тигры», «пантеры» и самоходки «Фердинанд». И снова его наградили орденом Красной звезды. Интеллигентный майор, начальник оперативного отдела штаба дивизии по секрету рассказал старшему лейтенанту, что его, разумеется, по-справедливости представили к ордену Красного знамени, но по причине, ничего общего не имевшей с представлением, в политотделе… Ну, ты же понимаешь…

В ту пору он ещё понимал не очень. Понял уже на Днепре, когда ситуация с награждением Звёздочкой за оборону на Курской дуге выглядела пустячком, детской игрушкой в сравнении с тем, что произошло при форсировании Днепра.

Где же Рона? Он уже собирался отправиться на вокзал без неё. Но часовая стрелка подбиралась к пяти. В лагерь он доберётся после окончания родительского дня. Женечку увидеть не сможет. Что же случилось? Надо срочно ехать домой.

Да, на Днепре в конце октября 1943 года он, молодой коммунист, уже понял. Ночью, когда только началась переправа, на одном из плотов рядом с пушчёнкой примостился старший лейтенант Коган. Даже командиры взводов ещё оставались на левом берегу, а командир батареи, вместо того, чтобы отправить подчинённых, сам поспешил на правый берег. Ночь густо прочертили пулемётные трассы. Взлетали и долго не гасли осветительные ракеты. Разрывы мин густо поднимали столбы воды. Лодки, лодочки, плоты вместе с людьми тонули одни за другими. Старший лейтенант Коган не знал, удалось ли кому-нибудь сквозь этот огонь и смерть добраться до правого берега. В первый момент, когда его оглушило, когда сапоги, ставшие свинцовыми, потянули его на дно вслед за орудием, когда адский холод сковал каждую мышцу, он не мог сообразить, куда выбираться. Наконец, увидев, что до левого берега ближе, на пределе сил поплыл и добрался до суши. Старшина содрал с него всё обмундирование. Он не запомнил, кто растирал его спиртом. Но уже перед самым рассветом на плоту с пущёнкой — чудо! — переправился на правый берег. До самого начала наступления с плацдарма два оставшихся орудия его батареи, а затем ещё два, другой батареи, всё, что осталось от дивизиона, командиром которого он был назначен, творили немыслимое. Уже не по секрету, уже вся дивизия официально знала, что старший лейтенант Коган представлен к званию Героя Советского Союза. Уже все представленные к наградам, получили их. А его награда задерживалась. И он уже догадывался, почему. Уже понимал. Так за Днепр он не получил даже самой маленькой медали. Ведь уже был представлен к награде. Как же можно было награждать чем-нибудь другим?

А затем тяжелейшее зимнее наступление. Перед Новым годом дивизия перешла к обороне. В тот страшный день, можно сказать, случилось очередное чудо: снаряд взорвался в нескольких метрах впереди его наблюдательного пункта, и ничего. Только снежный ком обрушился и заслепил бинокль, и не дал возможности определить, это «пантера», или только Т-4. Не определил. А во втором взводе на левом фланге дивизиона осталась только одна пушка. Расчёта возле пушки нет. Трёх убитых он увидел. Где остальные? Никого.

Где же Рона? Кажется, он был очень голоден. Был? Ему и сейчас зверски хочется есть.