Рассказы разных лет

Евсеев обстоятельно рассказал, как у него гражданин в шляпе срезал подарок наркома. Конечно, все хотели прочитать надпись на часах. Виктор вытащил за ремешок из кармана шинели часы и, держа их перед лицами пассажиров, вдруг закричал на весь вагон:

— Ч-ч-что я-я-я наделал? Я ограбил ч-ч-человека! В-в-ведь это н-н-не мои часы…

Все замерли, не зная, как отнестись к странному командиру. Евсеев тем временем под подушкой своей постели нашел золотые часы с надписью наркома.

Парашютист стоял обескураженный, краснея от своего поступка. Сейчас он отлично вспомнил, что снимал часы, когда ходил мыть руки после обеда. Виктор владел собой во время серьезнейшего и опасного прыжка. Виктор мог собрать всю психику на подчинение чувства страха и растерянности. А что же теперь? Виктор, потный и красный, нервозно и жадно сосал папиросу. Соседи с удивлением глядели на него.

Поезд заметно убавил ход. Застучали под колесами стрелки переходных путей. Евсеев быстро оделся. Как только замелькал перрон, он прыгнул и с ходу, что есть силы, побежал к дежурному агенту НКВД. Расталкивая посетителей, он пробрался к уполномоченному.

— В-в-вот, д-д-руг, ч-часы! Я ограбил гграждани-на на соседней станции. Взял часы! И напрасно оскорбил ч-ч-человека! Будь другом, перешли их на соседнюю станцию гражданину в серой шляпе, жийетке и сером галстук. И вот ему з-з-записка. Здесь мой адрес и кто я такой.

Уполномоченный встал, вглядываясь в лицо командира. В его практике еще не было подобных случаев. Евсеев подал свою орденскую книжку. Уполномоченный записал что-то в блокнот.

— Хорошо, товарищ Евсеев! Можете быть спокойны — передам пострадавшему гражданину. Спешите на поезд.

— У-у-успею! С-с-следующей станции я отправлю вам письмо, а уж вы передайте его моей жертве.

Евсеев вернулся в вагон, немного успокоившись. Затем он написал письмо человеку, которого ограбил без злого умысла.

Я думаю, узнав Евсеева, гражданин в серой шляпе простил храброго парашютиста, который дорожит подарком своего боевого наркома.

1981 г.

СОБРАЛИСЬ ЗА ГРИБАМИ

Я так и знал, что наш друг Иван Алексеевич Лихачев опоздает и никаких грибов мы уже не найдем в это воскресенье. Директор крупнейшего Московского автомобильного завода, чрезвычайно загруженный работой, он все же прикатил с женой и дочерью за нами на дачу на легковом автомобиле ЗИС-101. Наша семья любила жизнерадостного, прямолинейного, энергичного, коренастого, с горящими глазами и коротко подстриженными усами туляка.

— Опоздали мы малость, Егор Филиппович, — сказал Иван Алексеевич и, торопя всех скорее усаживаться в машину, сам, укладывая корзинки в багажник, добавил: — Только заскочим на минутку на завод, а оттуда рванем в родную Лопасню… Надо взглянуть на ремонтников…

— Тогда нет смысла думать о подосиновиках. Уже девятый час. Все порядочные грибники давно дома или на пути к дому с полными корзинками…

— На одну минутку! — горячо и убедительно повторил Лихачев.

— Ни за понюх табаку ломаешь всем выходной день…

— Ничего, Егор, поехали! А время идет — значит, грибы растут, — отшучивался директор.

Шофер быстро помчал нас на автозавод. Проехав по воскресным улицам столицы, мы оказались около гигантского завода. Директор неожиданно крикнул шоферу:

— Стоп, милок!

Машина остановилась. Лихачев шепнул мне:

— Видишь, кто сидит с вахтером на ступеньках лестницы у проходной? у

Я сразу узнал по курчавой седоватой густой шевелюре наркома тяжелой промышленности.

— Вылезай, — сказал мне Лихачев и обратился к женщинам: — А вы пока переберите косточки всем друзьям и знакомым…

Мы с Иваном Алексеевичем остановились. Он шепнул:

— Нарком с вахтером в обнимку… Не будем нарушать разговор.

Правая рука Орджоникидзе была на плече вахтера. Мы невольно стали свидетелями их разговора.

— Не уговаривай меня, друг любезный! Наркомом должен быть я даже тогда, когда ложусь спать… А если серьезно говорить, то даже сны должны мне сниться только наркомтяжпромовские…

— Да ты еще молодой, как я вижу, — заметил вахтер.

— Ну, как тебе сказать?.. А в чем дело? При чем тут молодой или старый? Что ты мудришь, Кузьмич?

— А вдруг девка приснится? Что тогда? — выпалил собеседник.

Орджоникидзе снял руку с плеча вахтера и хлопнул ею по ноге собеседника, засмеялся:

— Ох и шутник ты, Кузьмич! Озорной шутник! — Григорий Константинович достал платок из кармана своего партийного полувоенного френча (такой носил еще Ленин) и, утирая им лицо, спросил: — Кузьмич! Если не секрет, скажи, сколько тебе лет?

Вахтер опустил голову:

— Много уже — сорок пятый пошел… Нарком снова засмеялся:

— Выходит, что яйца учили курицу… Кузьмич взглянул на наркома:

— При чем тут курица и яйца?..

— Мне на днях стукнет полсотни… Выходит, я курица, а ты еще не выношенное яичко…

— Надо же, такую промашку дать] Не думал, никак не думал, что ты старше годами…

— Рад бы помолодеть, да это, друг мой, невозможно… Даже наркомам, — опять улыбнулся Григорий Константинович.

— Верно, на то божья воля… — серьезно согласился вахтер.

— А ты, Кузьмич, в бога веруешь? — удивился Орджоникидзе.