Рассказы (СИ)

Я оборачиваюсь, и вижу, как из огнедышащего жара деревенской бани выходит Хендрик. Разумеется, Хендриком мы его называем это только здесь, поскольку за горизонтом событий просто Хендрик превращается в Хендрика ван ден Вельде, главу какой-то там корпорации – надеюсь, читатель простит мне опущенные ненужные подробности, ибо имя ее мною уже забыто, - учредителя околовсяческих благотворительных фондов, члена этаких, и кроме того, разэтаких советов, ассоциаций и прочих ассамблей. Что меня в нем радует, так то, что по молодости Хендрик взялся за изучение великого и могучего русского языка. К своим сорока пяти годам он освоил его до такой степени, что порой ему удается, по мере необходимости, строить фразы с употреблением артиклей, нам сызмальства известным, но повергающих в шок и уныние людей пришлых, гостей забугорных. Помнится, даже наш штатный дворник с уважением отозвался о лингвистических способностях заезжего купца:

-Он, туды его через коромысло, наш человек. Нужное слово завсегда скажет, так-растак, и в перемать. Завсегда понять можно.

Особенно это выручает на всяческих приемах, где мне приходится работать не просто переводчиком, а синхронным переводчиком. И хотя такая работа очень хорошо оплачивается, на здоровье она отражается далеко не самым лучшим образом, ибо главы русских компаний почему-то взяли себе за правило обязательно напаивать переводчика в стельку. После чего процесс переливания огненной воды в желудки всех участников переговоров становится необратимым и абсолютно неуправляемым. Каждый раз, возвращаясь домой с таких мероприятий, я чувствую себя разбитым, с жутко гудящей головой, но, при этом, в некоторой степени, счастливым.

Впрочем, я отвлекся. Итак, Хендрик пытался что-то мне сказать, но остановился. Его глаза стали немного круглее, и он явно был ошарашен.

-Что-то не так? осведомился я.

-Андрэй, мы больше так не мочь. Уодка каждый божинный день не есть входит в наш распорядок и рацион.

-Не входит. – согласился я. –Но это Россия, Хендрик. Тут каждый божинный день все не так как у людей порядочных. У нас, как ты знаешь, перманентный ежедневный бардак и беспорядок.

-И все же, скажи хозяюшка, что мы…

-Хорошо, - пообещал я, при этом не веря, что радушным хозяевам удастся что-то объяснить.

-Нoe goed! – послышалось из бани и вместе с этой фразой наружу вышел и ее обладатель, здоровенный детинушка, лет так тридцати с небольшим. Кроме выдающейся наружности, ее владелец имел не менее значимое имя - Кристиан де Бур, - и, подобно Хендрику, был членом, учредителем, директором и прочая, прочая, прочая, только в менее крупных масштабах. Но, судя по всему, в будущем обещал обогнать и перегнать. Вот только владение русским ему никак не давалось, что с лихвой компенсировалось его жизнерадостностью и готовностью платить за качественную работу, которую, смею надеяться, я до сих пор выполнял безукоризненно.

В связи с появлением третьего, но не последнего участника, я перешел с родного языка на английскую мову. Для удобства ради, дальнейшие диалоги, в целях удобочитаемости и понимания, я привожу в переводе с забугорных наречий на наш звонкий, порой излишне эмоциональный, но понимаемый всеми язык, с исключением некоторых, хотя и нужных, но цензурируемых артиклей, идиоматических оборотов и прочих фразеологизмов и лексем.

Надо сказать, что наш маленький, но дружный интернациональный коллектив сумел найти пару выходных дней в плотном графике встреч (одна из предполагаемых встреч была отменена в связи с отъездом ее главы в места не столь отдаленные, но не предполагающие для деловых визитов), и, желая провести нежданно свалившееся свободное время с чувством, с толком, с расстановкой, мы выехали в деревню, где живет мой товарищ по учебе в институте. деревня сия расположена в удалении от городского влияния, ехать туда пару часов, но дорога совершенно не скучна, ибо пролегает по живописным уральским местам.

А сейчас мы парились в настоящей русской баньке, с веничками, с паром, как можно париться только в сельской глубинке, до которой еще не дошло модное поветрие в виде саун, и где еще не разучились правильно топить баньку и замачивать душистые березовые веники. А потому, все участники, по выходе из парилки, были, подобно древним римлянам, задрапированы в белоснежные простыни. А прилипшие к телу березовые листья с лихвой заменяли лавровые венки.

-Хорошо-то как, - снова сказал Кристиан и с удовольствием потянулся.

-Скажи, Андрей, а что если такую баню у нас в Голландии сделать? Хороший был бы бизнес.

-Вряд ли. Ваши Европы к нашему квасу не приучены, да и березовых веников где взять? Поди, сломай одну березку, и сразу же появится галдящая орава экологов с юристами под руку. Конечно, голландская тюрьма не нашенская, но все равно, как-то не хочется.

-Это верно, - поддержал меня Хендрик. –Зато можно сюда приезжать. И париться. С веником и квасом.