Рассказы старого лешего

Теперь были ясно видны громадные туши с блестящими бивнями. Они лежали близко друг к другу, но не теснили и не ранили соседей своими громадными бивнями. Моржи не видели медведей и спокойно дремали. Обе медведицы стали осторожно обходить их с разных сторон, стараясь отрезать от моря. Вдруг как искра пробежала по стаду моржей, и, повинуясь тайному сигналу, вся громада повернулась мордами к морю и двинулась, как будто потекла, в спасительные воды. Одна моржиха с детенышем оказалась в конце стада, и обе медведицы с ревом бросились на нее. Вот и добыча. Опять у медведей много мяса, опять мишка и его друг наелись до отвала. Теперь они хорошо запомнили запах моржей и уж не спутают его с запахом тюленей или котиков.

ЗООПАРК Рассказ юнната

— Дядя Алеша! Что было!.. На большой!.. Мы в волейбол играли возле крокодилов. И Юрка, и Игорь, и Мирза, и Барсучка, и Мишка Гладков. Вдруг слышим кто-то орет: «Ребята, спасите!» Мы туда побежали. А это Федор Зыков из своего окошка высунулся и орет истошным голосом: «Спасите, спасите! Тигр в коридоре ходит, ко мне в дверь ломится». Я вскочил на барьер и по стенке, по самому гребню, на четвереньках пополз. За мной Юрка и Игорь. Карабкаемся, того гляди, соскользнешь, гребень-то узкий, а соскользнешь — и полетишь либо к бурому медведю Борцу, либо к барсам. Мы ползем по стенке, а справа на нас глядят медведи, под самой стенкой на задних лапах стоят… Ждут… Сорвись только — и полетишь прямо к ним в объятия. А если сорвешься и полетишь налево, там барсы не спускают с нас глаз. Ну, ничего, мы все-таки добрались до окошка Федора Зыкова. «Ой, ребята, ну и хватил я страху, — говорит Федор. — Дверь-то у меня легонькая, и запор — один крючок… Слышу, кто-то по коридору ходит. Я в дверь-то и выглянул, а он перед дверью стоит и на меня смотрит. Захлопнул я дверь. Никак крючок не запру. Да какая надежда на такую пустяковину. Вот я и стал заваливать дверь всем, что было под рукой». Сам, понимаешь, трясется, бледный. За нами по той же стенке залезли еще двое ребят и Гладков Мишка.

Отвалили мы от двери и стол, и стул, и койку. Приоткрыли осторожно дверь, заглянули в коридор. В коридоре одна только лампочка горит, и то слабо. Мишка взял тяжелый крацер, что стоял тут рядом, вышел в коридор и пошел осторожно. Мы за ним. Кто взял метлу, кто скребок, кто палку. Смотрим, а тигр нам навстречу идет, а клетка, из которой он вышел, за ним осталась. Он прошел мимо нее.

«Ребята, — говорит Мишка, — нам надо его загнать в клетку. Ну, на место пошел!» — заорал Мишка. Мы тоже дружно заорали: «Пошел на место!» Тигр остановился и смотрит на нас. Юрка запустил в него метлой. Тигр рявкнул. В этот момент, понимаешь, погасла лампочка! Мы в полном мраке! Тут мы все бросились к входной двери. Мы здорово перетрусили…

МУЗА

За окном синий вечер, за окном холод, мороз. У меня в мастерской горит на столе лампа, в печке потрескивают дрова. Тепло, уютно. Я сижу и томлюсь. Томлюсь муками творчества. Что-то мерцает в голове, а что — никак не уловлю. Дверь отворилась, и вошла она… Она… Моя долгожданная, моя желанная. Она приходит всегда неожиданно, тогда, когда я, усталый, измученный ожиданием, впадаю в тоску и мне уже ничего не надо, ничего я не хочу…

Как я обрадовался! Я вскочил, бросился к ней, стал целовать ее руки, обнимать ее. Я усадил ее в кресло. В мягкое кресло, которое всегда стоит у меня в мастерской, ожидая ее. Это ее кресло. Я сел рядом с ней, с моей ненаглядной. Теперь я спасен. Она тут, со мной. Она шепнет мне на ухо это заветное слово, и я спасен. В меня вольются новые силы. Мир вновь заблещет яркими красками. Передо мною откроется картина, новая картина. Тогда я творец — весь мир во мне. О, моя желанная! Как я преклоняюсь перед тобой, как я обожаю тебя! Но не думайте, что ко мне пришла какая-то ветреная красавица, с которой у меня роман. Нет. Это моя… Кто бы вы думали? Моя Муза. Моя старушка Муза. Много лет она опекает меня, много картин я написал по ее указанию. Моя старушка Муза любит природу, любит зверей и птиц, любит все живое.

— Скажите мне, Муза, что мне делать. Научите меня. У меня в голове нет картин. Вся надежда на вас.

Муза задумалась, сидя в кресле. В комнате было тепло — она согрелась, улыбнулась. Я поставил перед ней бутылочку сухого вина, кусок швейцарского сыра, печенье. Мы выпили по стаканчику, и у нас завязалась тихая беседа.

— Муза, — сказал я, — я всегда слушаюсь вас, всегда исполняю ваши приказания. Я написал сотни картин, нарисовал тысячи рисунков… В каждую картину, в каждый рисунок я вкладывал свою душу и все свое умение. По вашему совету я не гнался за модой, не выкручивал трюков. Я писал просто, как чувствовал, как понимал. Я не гнался за деньгами, не гнался за славой, в картинах и рисунках я славил природу, славил жизнь. Меня утешает, что нашлись люди, которым стали дороги звери, и птицы, и всякие твари, которые полюбили этих тварей через мои рисунки. Я научил людей любить природу. Это моя заслуга…

Муза усмехнулась и сказала: