Рассказы. Выпуск 1

Мы свернули с дороги и топали через пустырь, чтобы не попасть на глаза взрослым. Ну, ты знаешь, там сейчас футбольное поле. Конец августа выдался на удивление погожим. Коля тогда посмотрел на небо, оно было синее-синее, ни облачка, и сказал, что ему становится грустно, когда он думает о его бесконечности. В нем жил поэт…

Я несла флягу, а брат – бутерброды, завернутые в газету. Мы молчали, поглощенные прикосновением к шалости, к общей тайне. Тогда не было ни сотовых, ни даже пейджеров. Дети бродили где вздумается.

Наверное, каждый нормальный советский школяр хотя бы раз едва не погиб. Коля вытянул жребий сразу. С первой попытки.

Подожди.

Я знаю, который час!

Не учи мать!

Ты не смотри, что я утром пью, ты слушай. Рассказывать о таком – все равно что на людях раздеться.

Так вот, от рюмки коньяка уж я не сопьюсь, не бойся. Тебе за сына бояться надо.

Не перебивай.

Больница терпеливо ждала. Вблизи развалюха казалась больше, как будто догадалась, что мы вернемся, и подготовилась, выросла за ночь, от нее веяло сумрачным холодом.

Дверной проем неприятно темнел, словно солнечные лучи погибали внутри. Во время игры я этого не заметила, но отчетливо ощутила тогда, ясным августовским деньком.

Наверное, Коля тоже почувствовал что-то, он прижал к себе сверток с бутербродами, посмотрел на меня, улыбнулся и чуть заметно кивнул.

Убери колбасу. Был бы лимон, другое дело.

Да не буду я больше пить.

Коля потоптался снаружи и вошел. Я следом. Под ногами хрустел мусор, где-то наверху бормотали голуби, мы будто из осени в зиму попали, так вдруг сделалось холодно.

«Кис-кис-кис!» – громко позвал брат. Встревоженные птицы устроили суматоху, мерещилось, что мы разбудили кого-то, что некто прятался от взрослых и ждал, когда мы останемся одни.

«Коль, давай вернемся, – робко предложила я. – Нету здесь никаких котят».

«Ты что, они тут, рядом! – горячо возразил братишка. – Где ты их слышала?»

«Там», – я махнула головой в сторону лестницы, ведущей наверх.

«Пойдем!» – Николай решительно взял меня за руку. Он был рыцарь. Маленький добрый рыцарь. Как-то во дворе меня задирали братья Фроловы, мои ровесники. Так вот, Коля швырнул в одного камнем, угодил в голову, а потом подобрал палку и гнался за обоими до самого магазина. Пятилетний пацан! Ничего не боялся.

На лестничных пролетах желтели пятна солнечных лучей, проникавших через пустые окна. Ступени потрескались, сломанные перила местами напоминали частокол. Двери, ведущие в коридоры верхних этажей, валялись на сгнивших деревянных полах или висели скособочившись. Мгла, живущая в недрах больницы, следила за нами.

На каждом этаже Коля заглядывал в очередной коридор, звал котят и прислушивался. Он жалел, что мы не взяли фонарик: в темноте можно было запросто провалиться, но батарейка села после его ночных баталий. Старые доски пола жутко скрипели, точно предвкушали добычу.

На втором и третьем этажах котят не оказалось, на четвертом тоже. Но братишка не сдавался, и мы добрались до пятого. Котенок был один. Беззащитный и полосатый он жался к стене возле входа в коридор и еле слышно пищал.

Как назло, сразу за лестницей пол провалился, и добраться до нашей пушистой цели позволяли только две шаткие поперечные балки. Мы ползли на четвереньках. Голова кружилась, я старалась не смотреть на изломанные ребра лестничных клеток и нижний этаж, казавшийся невозможно далеким.

Трухлявая деревяшка больно врезалась в колени, сердце пропускало удар всякий раз, когда она негромко скрипела. Я выронила флягу, та ударилась о лестницу и с гулким хохотом покатилась вниз.

Коля, вскрикнув, прижался к балке, он походил на акробата под куполом цирка, а я… наверное, на маленькую испуганную птичку.

«Не боись! – ободрил меня брат. – Лезь ко мне, я возьму его за пазуху, и мы вернемся».

Когда я добралась, он сидел в дверном проеме, свесив ноги, а котенок уплетал колбасу.

Зябко мне, доча. Подай кофту.

* * *

«Поешь! – Коля развернул наши припасы. – Здорово, что ты его услышала, теперь он не пропадет. – Глазенки брата лучились. – Давай назовем его Васька».

Я согласилась.

Мы уписывали бутерброды, Васька свернулся между мной и братом и тихонько муркал. А потом пришли они. Я не знаю, что их привлекло: шум или запах еды. Может быть, они все время там были, но просто прятались.

Первым их увидел Николай. Он изменился в лице и перестал жевать. Я оглянулась. На лестнице под нами сидели три пса. Худые дворняги огромных размеров с закрученными хвостами, порванными ушами и выступающими ребрами.

Они смотрели на нас, их глаза влажно блестели. Одна зверюга, серая с черной грудью, негромко гавкнула, словно приказывала спускаться. Две других улеглись поодаль.

«Не бойся, – прошептал Коля, – они уйдут».

Но собаки не уходили. Им ничего не стоило подняться по ступенькам, а затем по одной из балок к нам. Брат швырнул животным остатки пищи. Дворняги подобрались, но вожак рыкнул и сожрал все сам. Просто втянул не жуя.

Трудно сказать, сколько времени прошло. Теплый Васька мирно посапывал, псы стерегли внизу, а мы молча сидели на узком деревянном перекрытии. Спина болела, голова кружилась.