Рассказы. Выпуск 1

— С этим мы справимся. — Кристи помолчала. — Как ты думаешь, как он это делал? Как он раз за разом возвращался в прошлое? Да еще и так, что только мы возвращались с ним? Сколько раз он отыгрывал все назад, сталкиваясь с любой сложностью, таща нас за собой? Сколько раз по его прихоти мы проживали все снова и снова?.. Я так устала…

— Не знаю, милая. Когда я начал запоминать, у нас был сосед Стивен. А сейчас там живет его правнук, да и тот уже мочится под себя от старости. Может, лет пятьсот. Может, больше.

— Обещай мне, что больше никаких детей, хорошо?

— Обещаю, милая, — ответил ей я и крепко обнял.

Иван Русских Гадкий

Это выше моих сил! Ни в моем, ни в твоем доме никогда не было и не будет подобной мерзости! И не надо мамать! Я двадцать восемь лет мама и четыре года бабушка!

Я же как лучше хочу, пойми, доченька. Я просто не могу! Это выше моих сил, он ведь внук мне, а не мальчишка с улицы.

Давай подарим ему велосипед. Хороший, дорогой велик, а?

Стой, стой, куда ты?! Хорошо. Я расскажу. Расскажу, что на самом деле тогда случилось. Обещай, что выслушаешь.

Сядь.

***

Дядя Коля — нелепо называть дядей пацаненка, которому навсегда останется пять, — так вот, не попадал он под машину. Это я тебе маленькой просто говорила. Петенька мне его напоминает очень. Глаза, походка. Как будто младший братишка через него вернулся.

И этот… Тоже вернулся… Вынеси его в прихожую.

Трудно, что ли?

Если дует, пересядь.

На твоей кухне хозяйка ты, но форточка будет открыта! Воняет от него.

Не кривись, обещала дослушать, так вот, слушай.

Тот августовский день я до мелочей помню. Там, где нынче третий микрорайон, стояла заброшенная больница. Коле тогда пять лет стукнуло. Завидовал он мне очень, ведь я осенью в школу шла, в первый класс.

Сегодня молодежь с пеленок за компьютером, ничем их не удивить. В мое детство школа была событием. Октябрята, пионеры, костры, походы. По соседству жила Галина Федоровна.

Да-да, учительница. Так вот, она возилась с детьми даже летом. Старшаки как-то раз зарницу устроили в больнице старой, значит. Девчонки меня в медсестры приняли. По задумке больница была Брестской крепостью.

Древняя пятиэтажка с кирпичными стенами и сгнившими деревянными полами выглядела так, словно и впрямь немецкие атаки пережила. Понятно, что дальше первого этажа нас не пустили, да никто и не рвался.

Весь двор готовился: забросили футбол, рыбалку, дочки-матери. Мальчишки выстругали автоматы, девочки приспособили мамины сумки под санитарные. И хоть фашисты нападали только в воображении, куда там нынешним реконструкциям.

Родители не пустили Колю. Тогда ж это загород был. Брат плакал, просился, но они — ни в какую. Дома будь и шабаш.

В игре я старшим девочкам помогала. Мы бинтовали головы раненым бойцам, поили их из папиной солдатской фляжки. Благодаря ей меня и взяли.

Володя Камышевский — он тогда в третий класс переходил — Галину Федоровну уболтал. Володькина семья переезжала, его ждала новая школа. Новая школа, понимаешь? Целый мир.

В комнате, где лежали раненые, пахло сыростью. Мы сгребли в кучу битый кирпич и прочий мусор, постелили старые одеяла, захваченные Галиной Федоровной. Мальчишки стонали, скрипели зубами, а Камышевский даже матернулся тихонечко пару раз, держась за ногу, пробитую пулей.

Поставь чайник. Да, форточку можно закрыть. Проветрилось.

Так вот, враги наступали. Наших не убивали, но раненых становилось все больше. Кончались боеприпасы. Тогда комиссар, Галина Федоровна, дала мне задание. Ее потом даже в школе так звали «товарищ комиссар».

Я знаю, что и вы звали.

Так вот, товарищ комиссар подзывает меня и говорит:

«Преснецова, на западном крыле кончаются патроны. Нужно отнести ленты пулеметному расчету. Пойдешь с Камышевским. Владимир — за старшего», — раненый Камышевский встал смирно. Помнится, на нем была серая футболка с надписью «СССР» черными буквами.

«Слушаюсь!» — радостно ответила я. Девочки смотрели с завистью: я шла на боевое задание.

Вечером я взахлеб делилась впечатлениями с братишкой. Коля слушал разинув рот. Он потом полночи мешал мне спать: светил под одеялом фонариком, громко шептал под нос команды, изображал взрывы и выстрелы.

Наутро мы пошли смотреть котят.

В смысле «каких»?

А, я забыла: когда мы с Володей пробирались к пулеметчикам, то слышали мяуканье наверху, но нам туда было нельзя. Даже на первом этаже доски местами прогнили, словно кариозная челюсть, и Галина Федоровна заранее выбрала места, где позволила нам воевать.

Проснувшись, Коля упрямо твердил, что котята маленькие и голодные, да и мне, первоклашке-фронтовику, жутко хотелось их спасти. Родители ушли на завод, а мы сделали бутерброды с сыром, взяли колбасы для котят, налили в папину флягу чая и поехали к больнице.

Ох, доча, кабы я знала, чем все закончится… Глядишь бы, и дядя твой жив остался. Я не пла́чу, не пла́чу…

***