Рассказывая сказки

Сегодня она тоже искала его, потому что, спустя столько времени, остановиться было трудно. Это вошло в привычку, как наблюдение за ним из окна ее спальни ветреными ночами, когда Джеймс работал. Когда она услышала, как он обменялся парой слов с Мэнтелом, она заставила себя не оборачиваться, но испытала то же волнение. Она попыталась сразу же его погасить. «Я не подросток, – так она себе сказала. – Мне уже не пятнадцать лет. Я была польщена его реакцией на меня, но даже ее истолковала неправильно». Но она не могла это остановить. Возбуждение стало зависимостью.

Стоя у бара, она напряженно вслушивалась. Мэнтел, видимо, спросил Дэна о деле. Есть новости? Можешь рассказать, что происходит? Похоже, он специально говорил тихо, украдкой. Не хотел привлечь внимание. Эмма не слышала, что он спросил, но разобрала ответ Дэна.

– Ты знаешь, я не могу тебе с этим помочь. Я больше не занимаюсь этим делом. Я гражданский. Знаю не больше тебя.

Слова прозвучали мягко, даже примирительно, но она привыкла искать скрытый смысл в том, что он говорил, и вдруг ей показалось, что ему не нравится Кит Мэнтел. Она думала, что отца Эбигейл все в деревне любили, сочувствовали ему. Но Вера говорила о нем с презрением, а теперь и ответ Дэна удивил ее и привел в замешательство.

Она вышла на улицу, прошла мимо Дэна Гринвуда – так близко, что почувствовала запах его вощеной куртки. Небо полностью прояснилось, сиял тонкий серп луны и острые искры звезд. На море, должно быть, все еще стоял туман, потому что за голосами она слышала гудок, доносившийся из Пойнта, оповещавший о тумане. Глухой раскат, похожий на гром. Вечер начинался благопристойно и сдержанно, но теперь в углу рядом с барбекю валялась груда пустых банок из-под пива, и повара, набранные из команды спасателей, смеялись и кричали.

Вдруг шум на мгновение затих. Музыка почему-то перестала играть, и повар, шумевший больше всего, замолчал, сосредоточенно пропихивая сосиску в булочку, высунув кончик языка. И в тишине было слышно, как кто-то, не ожидая, что все в этот момент замолчат, сказал:

– Черт возьми, да это старик Майк Лонг. Не видел его сто лет.

Затем снова стало шумно, но все уже уставились на высокого худого мужчину и женщину, которая шла рядом с ним.

Эмма узнала имя, а затем и мужчину, освещенного синеватым от мороза пламенем огня. Она подумала, заметил ли его Роберт, будет ли очередной скандал. Но Майкл Лонг больше не казался разозленным. Он нерешительно продвигался через толпу, здороваясь со старыми друзьями. Если он и узнал Роберта, то не показал этого.

Женщиной рядом с ним была Вера Стэнхоуп. Она увидела, что Эмма на нее смотрит, и подошла к ней, помахивая банкой пива в знак приветствия. Вместо обычного бесформенного платья на ней были мешковатые штаны и огромный темно-синий свитер с высоким воротником. На ногах по-прежнему были сандалии.

– Что вы здесь делаете? – спросила Эмма. Вопреки здравому смыслу она винила Веру в испорченном ужине с Джеймсом. Несмотря на то что за дверью оказался Кристофер, образ детектива, стоявшей на пороге дома и барабанившей в дверь, был слишком ярким, и она не могла от него избавиться.

– У всех бывают выходные, дорогая.

О нет, только не у тебя. Ты только притворяешься пугалом, но ты самая умная женщина из всех, что я встречала.

– Кроме того, дело-то благое, да? – Вера широко улыбнулась. – Шлюпки, все такое. Спасение людей. – Она обернулась на дом. Огонь отражался от окон Старой часовни. – Значит, здесь вы с Эбигейл проводили то лето. Делились секретами. Лучшие подружки.

Эмма коротко взглянула на нее, пытаясь понять, как детектив догадалась, что выражение «лучшие подружки» едва ли подходило для описания их отношений. В ее тоне отозвались слова Кристофера, сказанные накануне. «Она была твоим единственным другом. Я всегда считал, что ты ее ненавидишь». Было ли это ненавистью? Эбигейл была госпожой, а она – компаньонкой-содержанкой, льстила ей, смеялась над ее шутками, сочувствовала, когда приехала Джини Лонг и все испортила. Конечно, раздражение присутствовало. Но ненависть? Почему же она так долго терпела? Потому что моментами испытывала настоящую привязанность. И потому что в доме Мэнтелов был тот блеск, которого не хватало в ее жизни.

Вера смотрела на нее, словно ожидая ответа.

– Мы тогда недавно переехали сюда, – сказала Эмма. – Мне было одиноко, и Эбигейл была первой, кто проявил дружелюбие. Да, мы провели большую часть того лета вместе.

– Она была красивой девушкой. – Вера прикончила банку, сжала ее в кулаке и швырнула на груду мусора рядом с кухней. – Я видела фотографии. Не верю, что у нее не было поклонников.

– Их было полно.

Парни, предлагавшие сделать за нее домашнее задание, приходившие в школу, сжимая кассеты с песнями, которые записали специально для нее. Парни, которые начинали краснеть и запинаться, когда она с ними кокетничала.

– Но никого конкретного не было?