Расследование убийства Российской Императорской семьи

«16 июля, около 7 часов вечера, Юровский приказал мне собрать револьверы у всех часовых. Их было всего двенадцать, они были системы Нагана. Я собрал револьверы и принес Юровскому в комнату коменданта, положил их на стол. Юровский с утра удалил мальчика-слугу и перевел его в караульное помещение в доме Попова. Юровский не объяснил мне, зачем он это сделал, но когда я принес револьверы, он мне сказал: «Сегодня мы расстреляем всю семью». Он приказал мне известить в 10 часов часовых, чтобы они не тревожились, если услышат выстрелы. В назначенный час я предупредил часовых, потом вернулся в дом. В полночь Юровский разбудил Императорскую семью. Все встали, умылись, оделись и примерно час спустя вышли из комнат. Они были спокойны и не ждали никакой опасности. Они спустились по лестнице, Николай II сам нес Алексея. Они вошли в дальнюю комнату. Некоторые несли подушки, у горничной их было две. Юровский велел принести стулья. Их было три. В этот момент пришли два чекиста, одним из которых, как я потом узнал, был Ермаков из Верх-Исетска. Другой мне неизвестен. Юровский, его помощник и два этих человека спустились в нижний этаж, где уже находилась Императорская семья. Там еще были семь латышей, трое остальных находились в своей комнате. Юровский раздал револьверы семи латышам, двум чекистам и своему помощнику. Один оставил себе. Это одиннадцать. А двенадцатый он приказал взять мне. Кроме того, у Юровского был маузер. На стулья сели Императрица, Император и Алексей. Остальные остались стоять у стены. Все были спокойны. Через несколько минут Юровский вышел в соседнюю комнату, где находился я, и сказал мне: «Пойди посмотри, нет ли кого на улице, и послушай, слышны ли выстрелы». Я вышел и сразу услышал выстрелы, пошел сказать Юровскому, что они слышны. Когда я вошел в помещение, все арестованные лежали на полу в разных позах, посреди огромных луж крови. Все были мертвы, только Алексей еще стонал. Юровский при мне выстрелил в него два или три раза из нагана, и тот перестал стонать. Вид этой резни произвел на меня столь сильное впечатление, что меня затошнило, и я вышел. Потом Юровский приказал мне бежать на пост и сказать охранникам, чтобы не волновались из-за выстрелов. Уходя, я услышал еще два выстрела и повстречал на улице Старкова и Константина Добрынина, которые бежали ко мне. Они спросили: «Что, Николая II расстреляли? Потому что если вместо него расстреляли другого, ты будешь отвечать, ведь ты им занимался». Я ответил, что своими глазами видел, как расстреляли Николая II и его семью, и сказал им, чтобы они успокоили своих людей. Я видел, как расстреляли бывшего Императора, его жену Александру, его сына Алексея, четырех его дочерей, доктора Боткина, повара, его помощника и горничную. Каждый был много раз ранен, их лица и одежда были залиты кровью. Ни один из них не сознавал опасности до самого расстрела. Я же в убийстве совсем не участвовал.

Когда я вернулся в комнату к Юровскому, тот приказал мне прислать к нему нескольких людей и перенести тела убитых в автомобиль. Я привел с десяток людей, имен уже не помню. Они смастерили носилки из оглобель двух саней в сарае, привязали к ним веревкой кусок полотна и так перенесли тела в автомобиль. С тел обобрали всё, что было надето у них на руках: кольца, браслеты, двое золотых часов. Всё это передали Юровскому, но я не смогу точно назвать количество колец и браслетов.

Автомобиль, нагруженный телами, был специальным грузовиком, который завели во двор ближе к вечеру. На нем уехали и оба чекиста. Шофера звали Люханов. Трупы положили на серое солдатское сукно и им же накрыли сверху. Сукно взяли в кладовой.

Не знаю, куда увезли тела, я не спрашивал. Только позже, в Алапаевске, я повстречал одного из тех двух чекистов, Ермакова, и спросил, куда их девали. «Их всех побросали в шахту рудника за Верх-Исетском», — ответил он.

После того, как тела увезли, Юровский приказал позвать отряд, чтобы смыть кровь с пола и во дворе, и это было исполнено. Потом Юровский ушел к себе в комнату, а я вернулся в дом Попова и не выходил оттуда до самого утра.

Дом продолжали охранять до 20-го числа, хотя заключенных там больше не было. Это делалось, чтобы не вызывать волнения в народе и чтобы верили, будто Императорская семья еще жива.

17 июля, поднявшись на верхний этаж, я нашел всё в большом беспорядке. Повсюду валялись вещи Императорской семьи, браслеты, кольца и прочие украшения были разложены в большом количестве на всех столах. В комнате коменданта находились тогда Никулин, адъютант Юровского и латыши. Юровского там не было. Обходя столы, я подошел к одному из них, на котором лежал небольшой катехизис. Я взял его в руки и увидел под ним 60 рублей десятирублевками. Я забрал их себе и никому ничего не сказал. Я взял еще три кольца, валявшиеся на полу, с выгравированными на них какими-то молитвами, и несколько платков. На следующий день ко мне пришла моя жена Мария, я отдал ей все это и ушел с ней домой.